Tuesday, June 24, 2014

10 Кристиан Штрайт Они нам не товарищи


ты тратили в среднем 27,4 пфеннига на человека в день, шахта в Дорстфельде тратила лишь 10,5 пфеннига92. Руководство предприятия подсчитало, что шахта при выдаче предписанных норм, - при том, что они вместо 28 кг картофеля на человека в месяц использовали лишь 20 кг, - должна была израсходовать 23757,35 рейхсмарок (76,5 пфеннигов на человека в день). Шахта потратила 15702,29 рейхсмарок (51 пфенниг на человека в день) и сэкономила ровно треть -8055 рейхсмарок93. Тому, что руководство предприятия осудило позицию шахты в Дорстфельде, была серьезная причина. Ещё год тому назад представитель имперского объединения угля подчеркнул в докладе перед членами окружной группы Рура, что генеральный уполномоченный по использованию рабочей силы лично будет заботиться о том,
чтобы иностранным рабочим выдавали продовольствие в соответствии с отпущенным им количеством. Присвоение государственных средств, ростовщические цены и т. п. контрольные и исполнительные органы будут рассматривать как преступление против немцев94.
Однако это предупреждение, очевидно, не везде произвело должный эффект.
Конечно, были предприятия, которые руководствовались иными принципами, но здесь можно привести лишь один пример. 2 октября 1942 г. имперское объединение угля направило во все окружные группы угольной промышленности опытный отчёт Вильгельма Генуита, директора завода «Луитпольдхютте» (в Амберге) концерна «Рейхсверке Герман Геринг»95. На этом предприятии в то время было занято 516 советских пленных, отчасти уже с декабря 1941 г. С пленными обращались в патриархальной манере. Генуит придавал значение «строжайшей дисциплине в лагерях и на рабочих местах», тому, чтобы «в точности соблюдались знаки уважения», «самой тщательной чистоте тела», - что включало «ношение волос длиной 0,1 мм», - а также
обильному определению продовольственных порций [...и] тому, чтобы выдаваемая пища не была слишком жидкой, но, как говорят в народе, чтобы ложка торчала в ней96.
Чтобы создать дополнительные продукты питания, пленных заставляли весной собирать «съедобные дикорастущие растения (крапиву и т. п.)». Кроме того, был разбит большой сад, который пленные обрабатывали в свободное время для «особых кушаний и табачных изделий». Тем самым здесь была достигнута самая низкая заболеваемость - она составляла всего 3 %. «Хорошее обращение с военнопленными (не бьют)» и «небольшие добавки.., как, например, специальная порция еды и несколько сигарет» для «особенно усердных пленных» привели к тому, «что производительность труда во всех отделениях завода составляла 70-80% и могла быть охарактеризована как хорошая»97.
Плейгер потребовал от горнодобывающих предприятий «воспринять полезные для горной промышленности меры», но, как видно из уже приведённых источников, это, конечно, не было правилом. Но и это ничуть не изменило становившееся к концу войны всё более критическим положение рабочей силы. 2 ноября 1944 г. обер-группенфюрер СС фон дер Бах-Зелевский98 потребовал в своём приказе к органам службы по делам военнопленных,
266
К.Штрайт. «Они нам не товарищи..

чтобы коменданты лагерей распорядились использовать на кухне самих военнопленных в зависимости от объёма приготовления пищи. Этих военнопленных [...] нужно непрерывно информировать о причитающемся им количестве продуктов питания и путём взвешивания давать возможность убедиться [...] в правильности этого количества.
Поводом к этому предписанию послужило подозрение, «что рационы не всегда выдаются полностью», так как заболеваемость у рабочих команд в частной экономике была выше, чем у команд на предприятиях вермахта".
Немецкое руководство, конечно, само поощряло соответствующий образ мыслей с помощью представленных им правил обращения с советскими пленными и, не в последнюю очередь, с помощью «высшего принципа - выжимать из военнопленных из восточных народов такую производительность труда, какую только возможно»100. К тому же поэтапное введение «продуктивного питания» облегчило возможность оправдывать невыдачу пленным пищи наказанием за низкую производительность труда101.
4. Последовательное «уничтожение противника»
Несмотря на всё более усиливающуюся нехватку рабочей силы и продолжающуюся высокую смертность, важнейшая детерминанта участи советских пленных и использования их рабочей силы - «уничтожение противника» - хоть и в меньшей степени, но по прежнему оставалась в силе.
Лишь очень медленно в РСХА стали сознавать, что количество нужных для немецкой военной экономики советских пленных из-за массовой смертности сократилось более чем вдвое. Лишь 13 февраля 1942 г. начальник гестапо Мюллер принципиальным приказом ограничил количество «отборов»102. Но и теперь круг жертв оставался ещё довольно широк; то, что вынужденное изменение политики явно не по нраву было ответственным лицам в РСХА, видно не в последнюю очередь из того, что три дня спустя было отдано распоряжение об усилении айнзацкоманд в генерал-губернаторстве за счёт временно освобождённых от должности служащих полиции безопасности103.
В стремлении проводить «отборы» насколько возможно более эффективно и, чтобы избежать трений наподобие тех, которые в отдельных случаях имели место в 1941 г., РСХА распорядилось 26 марта 1942 г. завершить «отборы» на территории рейха и в последующем проводить подобные акции только в генерал-губернаторстве104. Этот приказ был повторно отдан 27 апреля 1942 г. и подтверждён 5 мая соответствующим распоряжением отдела по делам военнопленных105. Согласно ему коменданты лагерей в генерал-губернаторстве и рейхскомиссариатах «Остланд» и «Украина» должны были тут же докладывать в гестапо о прибытии новых пленных. При переводе «проверенных» пленных айнзацкомандам следовало выдавать ответственным за транспортировку соответствующее удостоверение.
Неясно, в какой мере решение от середины февраля, которое привело к сокращению количества казней, восходит к решениям высшего руководства. Но точно известно, что решающую роль при этом сыграла необходимость получения рабочей
XI. Использование труда сов. военнопленных..
267

силы. Аналогичным несколько недель спустя было желание ослабить советское сопротивление и «повысить склонность к переходу на нашу сторону и капитуляции окружённых групп советских войск», которое побудило Гитлера «сначала в виде опыта» обещать комиссарам и политрукам «сохранение жизни»106. Тем самым приказ о комиссарах был фактически отменён. Не известно, чтобы после этого в войсках всё ещё расстреливали комиссаров.
Однако судьба комиссаров при этом не улучшилась. Вероятно, именно Рейнеке приказал 1 июня 1942 г., чтобы «отбор комиссаров и политруков [...] производился ещё только в генерал-губернаторстве». Отобранных следовало перевозить в «специально подготовленные лагеря полиции безопасности» и
особому обращению, как прежде, больше не подвергать, разве что речь шла о людях, явно виновных в заслуживающих наказания проступках, как то убийство, людоедство и т. п.107
Приказ об исполнении РСХА также предусматривал «отказ от особого обращения [...] для политических комиссаров и политруков»108, но в октябре 1942 г. его подкорректировали: командам следовало установить, идёт ли речь о добровольно перешедших на нашу сторону или о захваченных в бою комиссарах и политруках; последних следовало немедленно казнить, а перебежчиков доставляли в концлагерь Маутхаузен, что вряд ли было более мягкой участью109. Для «евреев, преступников и т. д.» в силе оставалась «прежняя процедура» - их расстреливали.
Благодаря приказу Рейнеке от 1 июня 1942 г. «отборы» были в общем ограничены областью генерал-губернаторства, «чтобы предотвратить любую задержку в эвакуации вновь поступающих военнопленных на территорию рейха»110. Это также было уступкой политическому руководству в вопросе более быстрой доставки советских пленных для работ на территории рейха. Хотя этот приказ поступил на фронт, минуя РСХА и, конечно, ОКХ, отборы на фронте не прекратились. Только в зоне ответственности 11-й армии с июня по август 1942 г. айнзацгруппам было передано 2655 советских пленных; из районов действия других армий поступили донесения с меньшими цифрами111.
О проведении «политического карантина», - по выражению Рейнеке в его приказе от 1 июня, - ценную информацию даёт «протокол рабочего съезда айнзацкоманд полиции безопасности в стационарных лагерях генерал-губернаторства» 27 января 1943 г.112. Этот съезд проводили представители РСХА - начальник отдела IV А 1, штурмбанфюрер СС Линдов и управляющий отделом IV А 1 с, гауптштурм-фюрер СС Кёнигсхаус, а также начальник связи при начальнике службы содержания военнопленных в генерал-губернаторстве, штурмбанфюрер СС Лиска.
Из этого протокола следует, что в генерал-губернаторстве в 1942 г. «всего было казнено 3217 советско-русских военнопленных и 78 советско-русских военнопленных передано в концлагеря».
Интересна статья Линдова, в которой он указывает на «новые концепции», которые «следует в будущем учитывать ввиду срочно необходимой рейху рабочей силы». После отбора «устранять путём смертной казни следовало в будущем только действительно политически нетерпимые элементы». Политруки, которые исполняли свои обязанности «под большим или меньшим принуждением», должны были доставляться в концлагеря в качестве рабочей силы:
268
К.Штрайт. «Они нам не товарищи...»

В отдельных случаях в зависимости от обстоятельств следует предоставить начальнику айнзацкоманды право самому решать - нужно ли рассматривать данного военнопленного в качестве политически нетерпимого в смысле этих директив113, или его всё-таки можно использовать в качестве рабочей силы. При этом особое внимание следует обращать на то, чтобы направленные в концлагеря политически-ненадёжные военнопленные не использовались в свободном рабочем процессе. Чтобы получить как можно больше рабочей силы для рейха, это должно считаться в будущем лейтмотивом при отборах114.
Было бы ошибочно видеть в ограничении отборов одним генерал-губернаторством и меньшем количестве приводимых по 1942 году цифр принципиальный поворот в политике истребления. Для евреев по прежнему оставался в силе весь набор приказов о казни115. Для остальных советских пленных ситуация, правда, несколько изменилась, - от принципа, согласно которому каждого, хотя бы лишь отдалённо неблагонадежного пленного следовало в качестве превентивной меры отправлять для казни в ближайший концлагерь, пришлось отказаться. Зато тем более строго следили за тем, как вели себя пленные, и любая попытка сопротивления пресекалась с максимальной жестокостью. В своей пресловутой речи перед группенфюрерами СС в Познани 4 октября 1943 г. Гиммлер сформулировал соответствующую установку: «Миллионы пленных в Германии не представляют опасности, «пока мы жестоко подавляем любое недовольство... Каждая малая искра будет немедленно затоптана»116.
Для советских пленных это означало особенно интенсивный надзор. Уже 24 марта 1942 г. Рейнеке в новой редакции директив об обращении с пленными и об «отборе политически нежелательных элементов» распорядился, чтобы за пленными, классифицированными как политически неопасные, охранники продолжали и дальше «следить в отношении их взглядов» и в случае необходимости передавать их в гестапо117. Соответствующее требование о дальнейшем надзоре было направлено также в органы гестапо118.
Постоянно растущая потребность в рабочей силе привела не только к тому, что критерии отбора были несколько смягчены, - чтобы можно было привозить больше пленных для работ. Направленные на безопасность ограничения, прежде всего, принцип «использования пленных в закрытых колоннах», приходилось смягчать всё в большей степени, чтобы сделать возможным использование отдельных квалифицированных рабочих в оборонной промышленности или отдельных подсобных рабочих в крестьянских хозяйствах. Но, с другой стороны, это настолько повышало в глазах немецкого руководства риск, связанный с использованием советских пленных, что вновь стали закручивать гайки. 28 января 1943 г. отдел по делам военнопленных в ОКВ приказал провести среди советских пленных «пропагандистскую акцию», чтобы привлечь больше пленных для освобождения немецких сил. Исходным условием этого должно было стать выделение из массы пленных «фанатиков и профессиональных помощников большевизма» и передача их в соответствии с прежними приказами в гестапо. Тем самым, мол, станет возможным
во всё большей мере и без особой опасности для немецкого народа привлекать
советских пленных к решению задач, которые до сих пор приходилось поручать
исключительно немцам119.
XI. Использование труда сов. военнопленных..
269

Тем самым фактически был отдан приказ об очередной волне отборов. Изменившиеся условия нашли своё выражение в дальнейших приказах РСХА. 30 марта 1943 г. начальник гестапо Мюллер дал новые директивы о применении «полицейских мер в отношении советских военнопленных». В то время как до сих пор советские военнопленные, которые совершили после побега уголовные преступления120 или были «предоставлены в распоряжение» полиции безопасности комендантами стационарных лагерей, по требованию соответствующего бюро гестапо направлялись через РСХА для казни или работы в концлагерь, то теперь «для упрощения процедуры» сочли необходимым в случаях, когда «особое обращение кажется неуместным», передать право на направление органам государственной полиции или начальникам полиции безопасности121:
Только при насильственных преступлениях советских военнопленных (например убийстве, поджоге, применении силы против работодателей и их охраны или преступном поведении в отношении женщин, - изнасиловании, - и т.д.) или опасных политических правонарушениях (призыве к саботажу, забастовке и т. д.) о казни следует сообщать [телеграммой] в отдел IV А 1 с главного управления имперской безопасности.
В приказе особое внимание обращалось на то, что «при уголовных правонарушениях, в частности при особо тяжких преступлениях, [...] следует применять только полицейские меры» и даже не думать о «вынесении приговора немецкими судами». Поэтому органам уголовной полиции следует направлять указанные дела не в прокуратуру, но в органы государственной полиции122. Уже 27 августа 1942 г. отдел по делам военнопленных в ОКВ распорядился, чтобы при преступлениях советских военнопленных, за которые по мнению коменданта лагеря нельзя было вынести дисциплинарное наказание, не нужно было подавать отчёт, - который привёл бы к процедуре обычного в таких случаях для военнопленных военного суда, - но следовало передавать преступников в гестапо123.
Тем самым в этом приказе было окончательно сформулировано то, что и так уже в сущности содержалось в приказе Рейнеке от 22 ноября 1941 г.124: создание особого беспроцессуального уголовного права для советских пленных. Таким образом руководство вермахта, - по-видимому, не особенно об этом задумываясь, -согласилось с введением на территории рейха порядка, который до сих пор действовал лишь в отношении поляков и евреев в генерал-губернаторстве125. Только в сентябре 1942 г. министр юстиции Тирак и Гиммлер договорились о том, что от «проведения штатных карательных мер против поляков и представителей восточных народов», а также против евреев и цыган в общем следует отказаться, поскольку речь при этом идёт о «чужеземных и расово неполноценных людях»126. То, что касалось этих жертв, было в силе и для советских военнопленных, а именно, что «преступления» любого рода следует «рассматривать не с точки зрения соответствующего праву наказания, а с точки зрения предотвращения опасности полицейскими мерами»127.
Проблема «борьбы с противником» в последующее время всё в большей степени переходила от превентивного отбора «нежелательных» пленных к принятию решительных мер в случаях, которые казались угрожающими немецкому руководству. При этом можно выделить три вида преступлений: побег и последствия по
270
К.Штрайт. «Они нам не товарищи...»

бега; сношения советских пленных с немецкими женщинами, и «опасные политические правонарушения», такие как призыв к забастовке и саботажу.
Случаи побегов советских пленных немецкое руководство с самого начала воспринимало как особую угрозу. Самое позднее в августе 1941 г. отдел по делам военнопленных в ОКВ отдал приказ о передаче повторно пойманных пленных для казни в СД. В марте 1942 г. этот приказ был смягчён, но уже 5 мая вернулись к старому порядку128. Повторно пойманных пленных следовало теперь в любом случае передавать сначала в гестапо, которое должно было установить, совершил ли пленный преступления после побега. Поскольку сбежавшим пленным по необходимости приходилось красть продукты питания и одежду, это означало, как правило, смертный приговор129.
В марте 1944 г. для «офицеров и неработающих унтер-офицеров»130 процедура была упрощена, причём одновременно сюда же были включены пленные других наций131. 4 марта 1944 г. начальник гестапо Мюллер направил в органы гестапо новый приказ отдела по делам военнопленных в ОКВ с соответствующими собственными указаниями132. Отдел по делам военнопленных в ОКВ распорядился, чтобы всех повторно пойманных военнопленных офицеров и унтер-офицеров, за исключением британских и американских пленных, при поимке передавали в гестапо с пометкой «III степень». Об этой мере нельзя было говорить ни при каких обстоятельствах, поэтому и в справочное бюро вермахта, и в Международный Комитет Красного Креста об этих пленных докладывали, как о «сбежавших и до сих пор не пойманных». Британских и американских пленных сначала следовало задерживать за пределами лагеря, а затем об их судьбе в каждом отдельном случае должен был принять решение начальник службы по делам военнопленных в ОКВ. Остальных пленных при соблюдении особых мер предосторожности и высшей степени секретности Мюллер приказал перевезти в рамках операции под кодовым названием «Пуля» в концлагерь Маутхаузен. Там пленных вносили лишь в секретный реестр политического отдела под отдельным номером или вообще не регистрировали133. Их запирали в специально охраняемом блок и большинство из них просто оставляли умирать от голода. Одни были расстреляны, другие - отравлены в газовых камерах или замучены до смерти иным способом. В рамках операции «Пуля» в Маутхаузене было убито около 5000 военнопленных различных национальностей, большей частью советско-русских134.
Возможной причиной того, что жертвами этой истребительной акции пали лишь неработающие офицеры и унтер-офицеры, было то обстоятельство, что их рассматривали как «бесполезных едоков». Однако с советскими офицерами дело было несколько иначе, ибо им не было предоставлено право не работать135. Здесь в глазах как национал-социалистского руководства, так и руководства вермахта только тот факт, что данный пленный обладал в определённой степени волей к сопротивлению, уже говорил о необходимости его устранения. Поэтому руководство вермахта с самого начала поставило использование труда советских офицеров в зависимость от особого разрешения со стороны ОКВ и потребовало от айнзацкоманд особенно тщательной проверки этого136. В последующем был предписан ещё ряд мер по предотвращению побегов. Офицеров следовало изолировать от всех остальных пленных и гражданских рабочих. Наряду со строгими мерами безопас
XI. Использование труда сов. военнопленных..
271

ности, всех офицеров, которые работали в оборонной промышленности, и поведение которых внушало опасения, следовало в качестве превентивной меры отделять от остальных
и в закрытых колоннах использовать на тяжёлых работах с возможностью бдительного надзора. Явных подстрекателей следовало передавать в СД137. К усилиям по предотвращению побегов советских пленных относится распоряжение о мере, которая ещё раз показывает, в какой мере руководство вермахта было готово отказаться при обращении с советскими пленными от всяких человеческих соображений. 16 января 1942 г. отдел по делам военнопленных в ОКВ распорядился отмечать советских пленных крестом на левом предплечье с помощью ляписного карандаша138. Эта мера, видимо, оказалась неудовлетворительной с технической или медицинской точки зрения, так как приказ вскоре после этого был отменён. Однако 20 июля вновь был отдан приказ «отмечать пленных особым и долговечным знаком». Этот знак - «открытый вниз острый угол примерно 45 градусов и длиной стороны 1 см на левой ягодице» - нужно было вытатуировать китайской тушью139. Эта акция также вскоре после этого была приостановлена, «поскольку изменились обстоятельства»140, и, наконец, совершенно прекращена.
Происхождение соответствующих приказов выяснить невозможно. Рейнеке утверждал на процессе по делу ОКВ, будто он ничего не знал о первом приказе, а второй вышел по распоряжению Гитлера и Кейтеля. Последний якобы поручил его разработку генералу фон Гревеницу141. Отмена попытки клеймения советских пленных как рабов, вероятно, была заслугой адмирала Канариса, - то есть, графа Мольтке142, - который «немедленно выразил свой протест»143.
Впрочем, это ни в коей мере не означало, будто отдел по делам военнопленных в ОКВ и его органы на местах заботились о том, чтобы военнопленные в случае побега при известных условиях отделывались слишком дёшево. 20 октября 1942 г. начальник гестапо Мюллер вновь обратил внимание органов гестапо на соответствующие приказы. Он сокрушался по поводу того, что эти директивы постоянно нарушаются:
Так, верховное командование вермахта144 сообщает мне, что очень многие учреждения полиции вновь отправляют в стационарные лагеря бывших беглых советских военнопленных с протоколами допросов, из которых следует, что военнопленными были совершены уголовные преступления145. Вплоть до конца войны эти приказы оставались в силе без изменений146. Необходимость во всё возрастающей степени использовать советских пленных в оборонной промышленности и тем самым игнорировать требуемую изоляцию от гражданского населения неизбежно приводила к контактам с немецкими женщинами. Отдел по делам военнопленных уже в начале 1942 года ознакомил пленных с тем, что в таких случаях им «при известных условиях придётся ожидать самого строгого наказания»147. В 1942 г., однако, «не было установлено случаев связи советско-русских военнопленных с немецкими женщинами»148, Таким образом, следует, вероятно, считать предупредительной мерой то обстоятельство, что отдел по делам военнопленных в ОКВ распорядился 9 марта 1943 г. отправлять замеченных в этом деле пленных в гестапо149. Начальник гестапо Мюллер заявил по этому поводу, что «в случае доказанной половой связи он лично распорядится об особом
272
К.Штрайт. «Они нам не товарищи...»

обращении, а в простых случаях - о переводе в концлагерь». Замешанных в этом немецких женщин следовало доставлять в концлагерь ещё до начала процесса150. Количество таких случаев до конца войны существенно возросло; так что в 1944 г. в РСХА иной раз в один день поступало по два - три заявления о казни, а общее их количество доходило до сотни151.
Наибольшее значение в пределах этого комплекса, судя по количеству связанных с этим приказов, вероятно, имели «опасные политические преступления», такие как подстрекательство к отказу от работы и саботажу.
Уже в первых директивах об обращении с пленными было приказано «при отказе работать [...] принимать самые суровые меры»152. Неоднократно повторяемое требование следить за рабочими командами и после завершения первоначального отбора на предмет «нежелательных элементов»153 давало возможность в любое время передавать в гестапо тех пленных, которые по чему-либо казались нежелательными. «Подстрекательство к саботажу, забастовке и т. п.» было отнесено в марте 1943 года к преступлениям, за которые в любом случае следовало подавать в РСХА заявку на казнь154. После того как отдел по делам военнопленных в ОКВ уже 28 января 1943 г. приказал в интересах безопасного использования рабочей силы отобрать «фанатиков и профессиональных пособников большевизма», 10 апреля 1943 г. было ещё раз отдано настоятельное распоряжение передавать в гестапо «как политически нежелательных подстрекателей» пленных советских офицеров, «которые ведут себя подстрекательски и тем самым оказывают отрицательное влияние на желание работать прочих советско-русских военнопленных»155.
В июне 1943 г. опасения немецкого руководства усилились вследствие случайного раскрытия организации сопротивления среди советских пленных - БСВ (Братского Содружества Военнопленных). Группы этого движения сопротивления распространились по различным частям рейха и до своего последующего уничтожения на рубеже 1943-1944 гг., по-видимому, могли записать на свой счёт некоторые успехи в организации саботажа и пассивного сопротивления156.
В каком объёме советские пленные стали жертвами этих приказов установить невозможно, тем более, что источники 1943-1945 гг. становятся всё скуднее. Сохранившиеся источники из управления мюнхенского гестапо показывают, что по меньшей мере отдельные учреждения вермахта стремились выдворить военнопленных на «работы» в концлагеря, как обременительный элемент. В период с ноября 1943 по январь 1944 гг. из стационарного лагеря VII А Моосбург в бюро мюнхенского гестапо доложили по крайней мере о 29 пленных, как о «вредных элементах» и отправили их в концлагерь Дахау. При этом речь шла по большей части о бывших «добровольных помощниках», которые из-за мелких правонарушений вновь были взяты под стражу, но о которых их бывшие немецкие начальники не доложили в СД, наказав лишь дисциплинарно157.
На предприятиях немецкой военной экономики по меньшей мере в отдельных случаях знали, что передача советских пленных в гестапо, как правило, означала смертный приговор158. По крайней мере, в некоторых случаях предприятия настаивали на том, чтобы с военнопленными обращались «ещё строже» с целью пресечь пассивное сопротивление, медленную работу, «халтуру» и кражу материалов даже в небольших размерах. 19 ноября 1943 г., например, предприятие «БМВ Флюгмо-
XI. Использование труда сов. военнопленных..
19 165
273

торен» в Мюнхене-Аллахе обратилось в имперское министерство вооружения и боеприпасов, к начальнику службы содержания военнопленных в VII корпусном округе и в управление мюнхенского гестапо с требованием «более строгими воспитательными мерами» показать занятым там советским пленным,
что мы вовсе не чувствуем себя слабыми. Таким образом, можно было бы с самого начала подавить у иностранцев и военнопленных всякую надежду и довести до их сознания необходимость полного подчинения.
Руководство завода особенно подчёркивало в своём письме, что военнопленные изготовляли из ценной хромоникелевой стали кольца, браслеты и мундштуки для сигарет, что следует рассматривать, как «планомерный саботаж и повреждение оборонных средств» и тем самым как нарушение уголовно-правовых предписаний по защите обороноспособности немецкого народа от 25 ноября 1939 г.:
Мы придерживаемся мнения, что расстрел нескольких саботажников перед собранием рабочего коллектива сразу же прекратит эти случаи саботажа159. При этом стремление искоренить активное и пассивное сопротивление переплеталось с намерением запугать других пленных и принудить их к более высокой производительности труда160.
Растущие трудности в приобретении новых пленных и здесь способствовали изменению методов. Наказания в качестве назидания по прежнему считались полезными, однако предприятия, а также имперское министерство вооружения и боеприпасов стремились ограничить постоянный отток рабочей силы в концлагеря Гиммлера, предпочитая вместо этого тяжёлым трудом и голодом добиваться от пленных и иностранных рабочих требуемой «трудовой дисциплины» в «трудовых воспитательных лагерях», которые курировались совместно с гестапо161. Однако эти планы были осуществлены главным образом лишь в отношении «остарбайтеров» и других принудительно набранных гражданских рабочих, поскольку вермахт стремился сохранить обращение с военнопленными под собственным контролем162.
5. Попытки добиться повышения производительности
труда пленных
Уже неоднократно говорилось о том, что следствием недостатка рабочей силы были постоянные попытки добиться повышения производительности труда как советских, так и других военнопленных и принудительно набранных рабочих. В этих усилиях столкнулись требования партийных идеологов, которые требовали безжалостной эксплуатации именно польских и советских пленных и гражданских рабочих163, и требования технократов из экономики и организации вооружения, которые, возможно, посмеивались над расовыми фанатиками партии и презирали их, но руководствовались принципом производительности труда и производственных цифр и потому выдвигали подобные требования.
Некоторые из этих технократов склонялись к тому, чтобы в деле повышения производительности труда отдать предпочтение увеличению материальной заинтересованности, другие - колебались между жестокими принудительными мерами и
274
К.Штрайт. «Они нам не товарищи...»

лучшим обращением; в итоге складывается картина постоянных колебаний между кнутом и пряником. Причём весьма показательно, что кнут в качестве наибольшего общего знаменателя всегда оставался последним доводом. Попытки добиться в определенной мере сотрудничества посредством лучшего обращения и пропагандистских манипуляций были обречены на провал не только поэтому, что национал-социалистское руководство не было склонно к такой политике. Сама политическая система, основанная на порабощении и эксплуатации других народов, была в принципе неспособна перейти к сотрудничеству, которое предполагало бы уступки в отношении других народов. Кроме того, сопротивление, вызванное жестокой политикой порабощения во всех оккупированных странах уже невозможно было подавить. Национал-социалистское правительство оказалось по сути бессильным перед лицом пассивного сопротивления подвергавшихся эксплуатации принудительно набранных рабочих. Квалифицированных рабочих при выполнении сложных технологических операций очень трудно было уличить в намеренном саботаже, уловить грань между трудовой непригодностью и нежеланием трудиться, и каждая принудительная мера, которая была использована, должна была лишь укрепить волю к пассивному сопротивлению.
а) Открытие службы по делам военнопленных для влияний со стороны партии и экономики
Чтобы выяснить возможности влияния партийной канцелярии, с одной стороны, и военной экономики, с другой, необходимо сначала кратко описать происходившие в этой области процессы.
Генерал Рейнеке, который ещё до войны ратовал за тесное сотрудничество вермахта с НСДАП, в деле обращении с советскими военнопленными с самого начала старался действовать в тесном согласии с партией. На процессе по делу ОКВ Рейнеке заявил, что он отдавал соответствующие приказы только по указанию Гитлера, Бормана и Кейтеля164, но это заявление нелепо уже потому, что подразумевает, будто они каждый из этих приказов проводили вопреки его активному сопротивлению.
Первый этап этого тесного сотрудничества заключался в том, что все соответствующие приказы службы по делам военнопленных направлялись в партийную канцелярию, откуда затем в виде «конфиденциальной информации» или секретных циркулярных писем передавались Борманом гауляйтерам и крайсляйтерам165. Одним из первых объявленных таким образом приказов был основополагающий приказ Рейнеке об обращении с советскими военнопленными от 8 сентября 1941 г. Партийные органы получали тем самым возможность контролировать выполнение этих приказов и сообщать о солдатах, которые были склонны к более человечному обращению с пленными.
Этот первый этап оказался недостаточным как для партийной канцелярии, так и для Рейнеке. 24 сентября 1941 г. начальник штаба Рейнеке, подполковник Константин фон Бегвелин подписал основополагающий приказ о сотрудничестве начальников служб содержания военнопленных с гауляйтерами:
Установлено, что связь между начальниками служб содержания военнопленных и гауляйтерами в данной области не столь тесна, как то желательно для того, чтобы держать гауляйтеров в курсе по вопросу о положении советских военнопленных,
XI. Использование труда сов. военнопленных..
19*
275

который имеет чрезвычайно важное значение для их округа с политической точки зрения. Именно ввоз советских военнопленных в Германию таит в себе множество политических проблем, которые невозможно решить без представителей партии. Охрана, использование и снабжение - исключительная прерогатива вермахта. Однако это не мешает постоянно лично информировать гауляйтеров обо всех возникающих в этой области вопросах. Так как именно они являются теми людьми, которые должны сориентировать подчинённые им службы на то, чтобы те смогли дать отпор возможным волнениям среди населения, Они же являются теми, которые могут точно оценить обстановку в округе, в то время как работающие в службе по делам военнопленных офицеры именно теперь во время войны часто прибывают из других частей рейха166.
В какой мере начальники служб содержания военнопленных, - в основном пожилые генералы «в запасе», которые вновь были призваны в условиях войны, -следовали этому распоряжению установить невозможно. Представляется, что с их стороны усилиям руководства вермахта оказывалось в определенной мере пассивное сопротивление, так как Рейнеке в 1942 и 1943 гг. неоднократно считал необходимым принимать аналогичные решительные меры. При этом его приказы всякий раз выходили далеко за рамки проблемы. В то же время из них ясно следует, что усилия партийной канцелярии не были продиктованы исключительно идеологическими мотивами и что представители военной экономики также пытались проводить через партийную канцелярию свои интересы.
Следующим этапом процесса подчинения службы по делам военнопленных контролю партии было «указание» ОКВ партийной канцелярии, что, мол, «весьма желательно было бы посещение лагерей для военнопленных полномочными представителями государственной власти*. Во время каждого посещения следовало информировать комендантов лагерей о том, что все учреждения вермахта, которые должны заниматься охраной пленных, обязаны поддерживать «теснейшую связь» с партийными структурами. То же самое следовало делать и на курсах для комендантов лагерей. Партийная канцелярия, со своей стороны, дала указания своим органам не ждать приглашения со стороны вермахта, но самим «регулярно выражать желание посетить лагеря, расположенные в зоне их ответственности167».
26 июня 1942 г. отдел по делам военнопленных в ОКВ «по инициативе партийной канцелярии»168 отдал приказ о «повышении производительности труда всех военнопленных»169. В нём говорилось, что производительность труда военнопленных, в особенности «западных и юго-восточных», сильно снизилась. Это объяснялось тем, что на местах проявляется безразличие к труду пленных и что охранники «видят свою задачу лишь в охране военнопленных, но не в надзоре за производительностью их труда». Каждый пленный обязан «использовать свою рабочую силу в полной мере», но он этого не делает, так что до выхода новых предписаний к нему следует «со всей строгостью применять меры в соответствии с прежними распоряжениями». Охране в случае, «если она не будет принимать меры в отношении военнопленных, которые сдерживают свою производительность труда»170, грозило суровое наказание.
Когда вскоре после этого на совещании гауляйтеров была изложена жалоба по поводу того, «что охранники во многих местах принимают недостаточно строгие
276
К.Штрайт. «Они нам не товарищи..

меры в тех случаях, когда военнопленные снижают производительность труда или вообще бастуют», то Рейнеке использовал это в качестве повода для требований, которые зашли ещё дальше. От начальников служб содержания пленных, комендантов лагерей и командиров стрелковых батальонов охраны тыла теперь требовалось лично вручать «полномочным представителям НСДАП (гауляйтерам, [...] крайсляйтерам и руководителям населенных пунктов)» копию приказа от 26 июня: При таких посещениях [...] следует спрашивать, известно ли, и если да, то откуда, что охрана пренебрегает своей обязанностью надзора за производительностью труда военнопленных. [...] К 10 сентября 1942 года следует доложить ОКВ, что все представители НСДАП, в чьих округах используются для работы военнопленные, получили данное предписание171.
Принятием этого распоряжения Рейнеке дал понять, что речь идёт уже не о равноправном сотрудничестве, а о том, что органы службы по делам военнопленных на всех уровнях должны подчиниться партийным органам. В то же время он тем самым в значительной мере подчинил партийному контролю один из секторов вермахта - службу по делам военнопленных, - что для всего вермахта не было достигнуто даже после введения НСФО в декабре 1943 г., а произошло лишь после открытия официального порядка подачи жалобы по поводу мировоззрения в марте 1945 г.172
Принципы, изложенные в этих приказах, об отношениях между военнопленными и партией были дополнены 16 ноября 1942 г. распоряжением, подписанным генерал-майором фон Гревеницем, которое урегулировало условия посещений лагерей и рабочих команд «представителями»173.
Тем временем, в мае 1943 г. руководство вермахта и партийная канцелярия создали «налаженную тесную связь с партийными органами...». Таким образом можно было говорить лишь о том, чтобы ещё больше укреплять и организационно совершенствовать эту тесную связь. Это было целью следующего приказа, который фон Гревениц подписал 13 мая 1943 г. В нём говорилось, что задачу повышения «трудового энтузиазма и стремления к успехам» у пленных и постоянного разъяснения «всем соотечественникам» угрозы, которую пленные представляют для немецкого народа, можно выполнить только в «неразрывном сотрудничестве» с партией. Дополнительно было приказано проводить на уровне руководителей населенных пунктов и рабочих команд ежемесячные, а на уровне крайсляйтеров и командиров стрелковых батальонов охраны тыла ежеквартальные «товарищеские обмены мнениями»174.
На основе созданных таким образом отношений - несомненно одной из причин, по которым Рейнеке получил 30 января 1943 г. золотой партийный значок, -партийная канцелярия могла теперь напрямую, без обходных путей через ставку фюрера, настойчиво добиваться проведения своих пожеланий. Отсюда исходила наибольшая угроза тем пленным, которые ещё находились под защитой Женевской конвенции, так как в глазах партийного руководства эта конвенция означала лишь нежелательное препятствие для «целесообразного» обращения со всеми военнопленными. Когда осенью 1943 г. несколько гауляйтеров пожаловались Борману на то, что с пленными обращаются «слишком мягко», и что в некоторых местах охрана стала прямо-таки защитницей пленных, тот обратился с «указанием» в ОКВ:
XI. Использование труда сов. военнопленных..
277

У работающего немецкого населения не существует абсолютно никакого понимания того, что в то время, как немецкий народ борется не на жизнь, а на смерть, военнопленные, - следовательно наши враги, - ведут лучшую жизнь, чем немецкий рабочий175.
26 октября после этого фон Гревениц издал ещё один строгий приказ об обращении с военнопленными и их использовании. Намерение обращаться с «несоветскими» пленными строго в соответствии с Женевской конвенцией зачастую приводило к обращению, «которое не согласовывалось с требованиями навязанной нам тотальной войны». В случае с советскими пленными теперь, «как правило, больше не требуется» строго следить за здоровьем и проверять текущий вес. Хорошее обращение с пленными воспринимается населением довольно скептически из-за воздушных налётов:
В особенности слишком мягкое обращение с советскими военнопленными нигде не найдет понимания после того, как стало известно, какие ужасные страдания приходится выносить немецким солдатам, которые попали в советские руки.
Задачей охраны является путём соответствующего обращения
поднять производительность труда в возможно большей мере и тут же сурово наказывать военнопленных, если они ленятся, проявляют небрежность и оказывают неповиновение.
Причём любопытно, что фон Гревениц счёл необходимым выразить своё мнение по поводу неоднократно высказываемой критики относительно методов предпринимателей:
Мысль, что, мол, военнопленные своим трудом наполняют прежде всего кошельки предпринимателей и поэтому должны браться под защиту против последних, является ложной. [...] Предприниматели знают, что эти рабочие руки заменить некем и хотя бы по этой причине должны проявлять больший интерес к сохранению их сил.
Охранники, предприниматели и немецкие рабочие должны иметь лишь одну общую цель - достижение победы\
Тот, кто не служит этой цели или мешает её достижению, является врагом народа и совершает преступление против своих товарищей на фронте. Поэтому обращение с используемыми на работах военнопленными должно быть направлено исключительно на то, чтобы добиться от них как можно более высокой производительности труда; следует тут же принимать самые суровые меры в том случае, если военнопленные небрежны, ленивы и оказывают неповиновение. О военнопленных нужно «заботиться», но в то же время обращаться так, чтобы требуемый максимум выработки был достигнут176.
Несмотря на эти усилия, поставленная цель и теперь не была достигнута. Во всяком случае ещё, пожалуй, оставшиеся у пленных остатки сил можно было мобилизовать только посредством лучшего питания и человечного обращения, но никак не путём угроз. В немецком же руководстве ставку делали почти исключительно на насилие. Об иллюзиях, которые при этом питали, яркое представление даёт следующий приказ начальника службы по делам военнопленных от 13 мая 1944 г. В нём излагались следующие соображения: если среднюю выработку
278
К.Штрайт. «Они нам не товарищи...»

миллиона советских военнопленных удастся поднять с 80 до 100%, то это будет равнозначно «привлечению 250000 дополнительных рабочих рук». Точно так же повышение выработки 800000 французских пленных с 70 до 100% будет равно «привлечению» ещё 340000 рабочих рук. Тем самым обратились прежде всего к офицерам по использованию рабочей силы. От них требовалось стать «фанатиками идеи повышения производительности труда военнопленных». Добиваться реализации цели - повышения производительности труда - следовало только «в постоянном контакте с лидерами экономики», минуя при этом «бюрократические структуры»177.
Но и летом 1944 г. отданные распоряжения «во многих случаях не достигли ожидаемого результата». Партийные и хозяйственные органы «постоянно [...] жаловались на низкую производительности труда всех военнопленных». Поэтому 17 августа 1944 г. Рейнеке оказался вынужден «в согласии с заинтересованными органами партии и государства» отдать новые и опять-таки более жёсткие директивы об обращении с военнопленными178. При этом во главе стояло требование «ещё больше прежнего усилить» сотрудничество с партийными инстанциями. Для этого коменданты лагерей должны были откомандировать «к крайсляйтерам по одному опытному, энергичному офицеру в качестве офицера связи». Поскольку «внутренняя готовность к правильной позиции охранников в отношении военнопленных [...] по сути является вопросом их политических взглядов», следовало «как можно активнее проводить в охранных войсках работу по политическому воспитанию». Для этого «при всех стационарных лагерях нужно было побыстрее ввести должности национал-социалистских высших офицеров»179.
Наряду с этим усовершенствованием организации партийного влияния и обычным требованием - «направлять обращение с пленными исключительно на то, чтобы добиться от них как можно более высокой производительности труда», стояли ещё два требования, касавшиеся экономики. Теперь официально вводилось «продуктивное питание», к которому часть угледобывающих предприятий призывала ещё в 1942 г. В перспективе, пожалуй, ещё более важным было то, что «директорам предприятий» были предоставлены чрезвычайно широкие полномочия в отношении военнопленных и охранников. Поскольку «оценку производительности труда и поддержание трудовой дисциплины» удобнее всего осуществлять директору предприятия, то ему
было предоставлено право внесения предложения о наказании военнопленных. Само наказание должно было немедленно налагаться полномочным дисциплинарным начальником или в каждом отдельном случае полномочным судом вермахта. Директора предприятий должны быть срочно извещены о допустимых в отношении военнопленных наказаниях. Точно так же директору предприятия предоставляется право предлагать полномочному учреждению вермахта наказывать или отстранять от должности нерадивых охранников или служащих вспомогательного персонала.
Охранники обязаны принуждать пленных к работе «со всей энергией и без всякой пощады»:
Их следует привлекать к ответственности и наказывать в том случае, если они не приняли мер в отношении военнопленных, которые ленились или отказывались работать.
XI. Использование труда сов. военнопленных..
279

В первый раз косвенно одобрялось дурное обращение с военнопленными:
Маловажные проступки при обращении с военнопленными со стороны охранного и вспомогательного персонала в той мере, в какой они служат повышению производительности труда, преследоваться не должны180.
Поначалу общее управление ОКВ лишь от случая к случаю информировало партийную канцелярию о принятых им решениях, затем последовало вначале бессистемное информирование партийных органов на различных уровнях, а позже были предписаны регулярные консультации, и фактически партийным органам было предоставлено право инспекций. Теперь же посредством двойной связи между партией и вермахтом, - здесь офицеры связи при крайсляйтерах, там - офицеры НСФО, - была достигнута кульминация. Следует подчеркнуть, что предписанные меры имели силу для всех пленных. После обозначившегося поражения и всё более отчаянных усилий немецкого руководства репрессивная точка зрения начала терять значение для всей службы содержания пленных. В то же время фанатичная партийная линия, не придававшая даже тактического значения соблюдению международных конвенций, приобретала всё больший вес.
б) Усилия министерства вооружения
Однако опасность для относительно хорошо защищаемых до сих пор Женевской конвенцией «несоветских» пленных исходила отнюдь не только из партийной канцелярии. Оба последних пункта в приведённом выше приказе Рейнеке следует приписать скорее усилиям министерства вооружения Шпеера. Уже 23 декабря 1943 г. Шпеер в доверительном циркулярном письме «к немецким директорам предприятий» предлагал соответствующие меры181. Для «поддержания дисциплины» охранникам следует разрешить «в тяжёлых случаях применять также оружие, чтобы сломить возможное сопротивление военнопленных против распоряжений директора предприятия». В остальном рекомендуется использовать иные «воспитательные и карательные средства»:
Так, например, с успехом была предпринята попытка воспитания или наказания плохо работавшей части военнопленных путём выдачи еды разного качества. Тем самым подавляющее большинство военнопленных будет стараться путём лучшей работы опять добиться выдачи более качественной пищи.
В любом случае следует
путём соответствующего воспитания или в случае необходимости наказания позаботиться о том, чтобы выработка военнопленных приблизилась к выработке немецкого рабочего.
Для этого путём более тесного сотрудничества между командами по вооружению и командами лагерей следует пробудить «интерес охранников к повышению производительности труда военнопленных, за которыми они надзирают».
Эти предписанные Шпеером меры существенно выходили за рамки того, что к этому времени было «официально» разрешено на основании существующих в отношении пленных приказов. Представители жёсткой линии вскоре добились того, что их методы были санкционированы сверху. Поначалу они коснулись интернированных итальянцев, которым теперь пришлось испытать на себе долго копившую
280
К.Штрайт. «Они нам не товарищи...»

ся ненависть бывших союзников. После того как до слуха Гитлера дошли «многочисленные жалобы о лени интернированных итальянцев», Кейтель в телеграмме от 27 февраля 1944 г. призвал командующих корпусными округами заставлять этих пленных «трудиться как можно усердней» самыми «жесткими методами»:
Только полностью удовлетворительная производительность труда даёт право на полный размер рациона. Питание должно принципиально зависеть от производительности труда, и в том случае, если она неудовлетворительна, его следует сокращать для всей рабочей команды, невзирая на отдельных тружеников182. Решение о градации и сокращении питания принимает предприниматель; при осуществлении решения ему должен оказывать поддержку охранный персонал. Сэкономленную пищу предприниматель должен выдавать в качестве добавки за производительность труда прилежным военнопленным и интернированным итальянцам других рабочих подразделений. Начальник ОКВ будет привлекать к ответственности каждого руководителя, который не примет суровых мер в ответ на жалобы по поводу низкой производительности труда и плохой дисциплины интернированных итальянцев. Тот, кто не реагирует на эти жалобы, саботирует ведение войны Германией. Начальник ОКВ защитит каждого, кто прибавит силы его авторитету183.
В этом приказе содержались уже все те положения, которые Рейнеке распространил 17 августа 1944 г. на всех военнопленных. Этот приказ Рейнеке опять-таки по меньшей мере в отдельных частях восходит к переговорам между имперским министерством вооружения и боеприпасов и отделом по делам военнопленных в ОКВ, которые велись около февраля - марта 1944 г. Позиция имперского министерства вооружения и боеприпасов по поводу несохранившегося проекта приказа отдела по делам военнопленных от 20 апреля 1944 г. даёт в этом отношении очень ценную информацию184. В этой позиции было заявлено, что «один из важнейших пунктов», который уже был оговорён с Рейнеке, не был принят во внимание: По нашему мнению, следовало чётко прописать, что охранники в случае небрежного исполнения обязанностей будут привлекаться к ответственности, с другой стороны, - в случае принятия жёстких, но справедливых мер в отношении военнопленных, - браться под защиту и даже поощряться, не боясь попасть под трибунал. Директоров предприятий следует информировать о наказании пленных. В том случае, если наказания, несмотря на предложение директора предприятия, не последует, последнему обязаны дать по этому поводу «разъяснение».
Если эти пункты были включены только в приказ Рейнеке от 17 августа, то это, вероятно, объясняется тем, что против распространения этих принципов на всех пленных ещё существовали сомнения, ибо это должно было негативно сказаться на обращении с немецкими пленными прежде всего в английских и американских тюрьмах. К тому же отдел по делам военнопленных опять, начиная с 1942 г. оказался вынужден выступить против слишком жёсткого даже в его глазах обращения с пленными со стороны предпринимателей и по этой причине не хотел идти на ещё большее ужесточение правил обращения. В какой мере это было поддержано Рейнеке и фон Гревеницем, установить невозможно.
Усилия имперского министерства вооружения и боеприпасов этим не ограничились. Представляется, однако, что только осенью 1944 г. от импровизированных
XI. Использование труда сов. военнопленных..
281
18 165

мер перешли к систематическим размышлениям о том, как можно наиболее рационально использовать рабочую силу советских пленных и «остарбайтеров». Предложение «активизировать производительные ресурсы советских военнопленных и остарбайтеров» в октябре 1944 г. предусматривало перечень мер, в котором впервые была предпринята попытка сочетания принудительных мер и материального поощрения185. Использование этих рабочих должно было происходить при немецком планировании, руководстве и контроле, но при ответственности за выполнение работы со стороны самих советских рабочих. Для этого пленных и «остарбайтеров» решили разбить на «бригады», причём «рабочие-ударники» должны были стать бригадирами и нести ответственность за производительность труда своей бригады. Рабочие принципиально должны были использоваться только в коллективе и получать пищу в соответствии с производительностью своего труда, причём подумывали о том, чтобы отобрать у вермахта выдачу пищи. Точно так же в соответствии с производительностью труда решили ввести и оплату. При этом, однако, желаемые принципы вообще должны были поставить под сомнение имевшие до сих пор силу приоритеты немецкого руководства в использовании рабочей силы советских рабочих. Так, введение «социально-компенсационного сбора» должно было сделать возможным «обеспечение схожего с немецким уровня жизни», а также «финансирование социальных направлений» (например, переквалификация русских инвалидов, забота о больных, [...] проведение пропаганды). Более широко следовало использовать материальное поощрение; «социалистическое соревнование» должно было поощряться производственной премией, старательных рабочих следовало лучше одевать и селить в «лучше оборудованных жилищах»; они должны были также получать возможность выходить в город и посещать кино. Кроме того, требовалось создавать «клубы», музыкальные, игровые и спортивные группы и передать лагерный буфет в ведение остарбайтеров под их ответственность. Поистине революционным было решение ввести право подавать жалобы. Поддержание дисциплины также следовало передать самим «остарбайтерам». Ядром всего была мысль отпускать из плена хорошо работающих военнопленных и переводить их в разряд «остарбайтеров». Соответствующие меры следовало опробовать сначала на отдельных образцовых предприятиях и в случае успеха распространить по всей территории рейха.
В имперском министерстве вооружения и боеприпасов это предложение, по-видимому, получило одобрение186. Крах национал-социалистского режима помешал реализации этого плана в полном объёме, однако первые шаги в этом направлении были сделаны. Так, 9 января 1945 г. начальник службы по делам военнопленных, -после передачи ведомства по делам военнопленных Гиммлеру 1 октября 1944 г. им был обер-группенфюрер СС Готлоб Бергер, - приказал в целях «повышения производительности труда» перевести большое количество советских пленных на 3-х берлинских испытательных предприятиях в разряд гражданских рабочих. Пленные должны были «отличаться особенно высокой производительностью труда, безупречной позицией и надёжным политическим образом мыслей». Одновременно с этим был отдан приказ подготовить соответствующие меры по всей территории рейха187.
В этих планах, равно как при вербовке добровольцев в «Русскую Освободительную Армию» и в «Авиацию восточных народов»188, речь шла об отчаянных
282
К.Штрайт. «Они нам не товарищи..

попытках использовать антисоветские настроения среди пленных и «остарбайтеров». С помощью этих попыток хотели добиться определенного отклика; их неудача объясняется не только тем, что из-за продвижения союзников они были доведены до абсурда. Немецкое руководство, которое в течение долгих лет делало ставку исключительно на беспощадную эксплуатацию военнопленных и «остарбайтеров» и тем самым портило им жизнь, только в крайнем самоослеплении могло теперь надеяться на то, что сможет добиться успеха с помощью этих методов.
6. Советские военнопленные в угольной промышленности
а) Угольная промышленность и её усилия по повышению производительности труда: «продуктивное питание» Тем средством по повышению производительности труда, которое в наибольшей степени определяло жизнь советских пленных, - а в конце войны во всё большей степени также жизнь других пленных, - было так называемое «продуктивное питание». Тенденция добиться повиновения, а тем самым и требуемой производительности труда путём сокращения продовольственных рационов существовала в немецком руководстве с самого начала189. Однако признаки перехода к правильной системе, в которой положенные рационы ставились в зависимость от выработки отдельных пленных, стали заметны только в 1942 г. Эти усилия объясняются не требованиями национал-социалистского руководства, но стремлением отдельных крупных предпринимателей любыми средствами добиться повышения производительности труда советских пленных и «остарбайтеров».
В середине октября 1942 г. руководство строительными работами концерна «ИГ Фарбен АГ» в Освенциме - Моновице докладывало, что
снабжение продовольствием остарбайтеров [...] с целью повышения производительности труда поставлено на иную основу, а именно, произведено разделение рационов на три группы. Вторая группа соответствует размеру среднего рациона, первая группа равна второй плюс 25 %, третья группа равна второй минус 25 %190. 27 октября 1942 г. руководство заводской полиции и «лагеря для иностранных рабочих» концерна Круппа также решило ограничить рационы «плохих остарбайтеров» и за счёт этого давать добавки «послушным остарбайтерам»191.
Однако ввести эту систему в широком объёме удалось поначалу только в угольной промышленности. Для описания процесса реализации этой системы следует обратить внимание на ряд факторов. Поэтому данный параграф будет в определённой мере посвящен описанию использования советских военнопленных в угольной промышленности. Это описание отнюдь не стремится к полноте, - доступные мне источники и в этом случае зачастую довольно скудны, - но лишь к тому, чтобы наметить основные тенденции. Фундаментальное изложение в данном случае предполагало бы привлечение всего комплекса принудительного труда.
В усилиях по внедрению «продуктивного питания» ключевая роль принадлежит предприятиям окружной группы угольной промышленности Верхней Силезии. 29 октября 1942 г. на заседании руководства предприятий концерна «Фюрстлих Плессише Бергверкс АГ»192 в Катовице директор концерна Брукман потребовал,
XI. Использование труда сов. военнопленных..
18*
283

чтобы использование труда русских приносило соответствующую прибыль и чтобы русские не потребляли из наших скудных запасов больше того, что они производят. Месяц спустя он высказался более определённо:
Имеющиеся в наличии продукты питания следует распределять таким образом, чтобы возможно было уделять дополнительные порции ударникам производства. За счёт этого те, чья выработка очень мала, должны получать соответственно меньше. Будет только справедливо, если выданные порции еды будут соответствовать производительности труда193.
Вскоре здесь также образовались «три пищевые категории»194, возможно, благодаря тесным связям с управлением строительными работами концерна «ИГ Фарбен АГ» в Освенциме, для которого рудник Фюрстенгрубе концерна «Плессише Бергверкс АГ» поставлял уголь. Представляется также, что именно окружная группа угольной промышленности Верхней Силезии, - председателем правления компании был генеральный директор Гюнтер Фалькенхан, - первой направила в имперское объединение угля требовании о введении «продуктивного питания». Первые шаги в этом направлении были предприняты, по-видимому, только в начале лета 1943 г. После переговоров с имперским объединением угля представитель администрации угледобывающих предприятий Верхней Силезии 31 июля 1943 г. сообщил правлению окружной группы, что имперское объединение угля
также придерживается того мнения, что военнопленных русских следует разделить на группы в соответствии с их выработкой. Сверх того, военные учреждения следует лишить всякой возможности влиять на процесс питания и ограничить их деятельность сугубо охранными функциями195.
Намерения свести роль вермахта только к охране пленных существовали в Верхней Силезии в течение уже долгого времени, причём открытым следует оставить вопрос, в какой мере это были единичные случаи.
Для позиции отдельных крупных промышленников в отношении обращения с военнопленными весьма примечателен тот факт, что концерн «Фюрстлих Плессише Бергверкс АГ» практиковал систему «продуктивного питания» в течение 3-х кварталов, ещё до того, как ОКВ дало на это своё согласие. Только 31 августа 1943 г. окружная группа Верхней Силезии сообщила предприятиям горной промышленности, что начальник службы содержания военнопленных в VIII корпусном округе в Бреслау
после первоначального отказа [...] и последующего запроса со стороны верховного командования вермахта заявил о своём согласии с предложенным нами разделением советских военнопленных на группы в соответствии с их выработкой196. Начальник службы содержания военнопленных поставил это в зависимость от
ряда условий, которые позволяют выяснить, какие именно опасения до сих пор
мешали ему дать на это согласие:
1) Главным принципом есть и остаётся, чтобы введение связанных с выработкой категорий не привело к хищнической эксплуатации рабочей силы военнопленных, но создало бы разумные отношения между работоспособностью, готовностью трудиться и питанием в целях долгосрочного её сохранения.
2) Деление на категории в соответствии с их выработкой должно учитывать не
284
К.Штрайт. «Они нам не товарищи...»

только фактическую выработку, но и физическое состояние пленных, а также их способность к той или иной производительности труда [...].
3) Среди советских военнопленных, которых только недавно доставили на предприятие, связанные с выработкой категории следует вводить только после того, как они войдут в курс дела, то есть не раньше, чем через два месяца.
4) Даже для тех лиц, которые относятся к низшей производственной категории, следует обеспечить питание, которое не позволит им умереть с голоду. За физическим состоянием советских пленных, особенно тех, которые относятся к низшей производственной категории, следует наблюдать, проводя регулярные проверки веса, и в случае необходимости оказывать врачебную помощь.
5) Французских, сербских и британских военнопленных по политическим и практическим основаниям (получение подарков) следует исключить из деления на производственные и пищевые категории»'97.
Однако на практике, насколько это позволяют установить источники, ограничения слабо соблюдались. Возражения, которые раздались против введения этой системы, вскоре были устранены при энергичном давлении со стороны концерна «Плессише Бергверкс АГ» и окружной группы Верхней Силезии198. Цель начальника службы содержания военнопленных - сохранить работоспособность пленных и их готовность трудиться - по крайней мере в случае с концерном «Плессише Бергверкс АГ» целиком отошла на задний план. Руководство этого концерна стремилось добиться более высокой производительности труда не путём добавок, но путём угрозы лишения пищи. Так, когда на совещании комендантов лагерей 10 октября 1943 г. некоторые коменданты заметили, что, мол, осуществить деление пленных на три категории невозможно, поскольку неясно, откуда брать повышенные добавки для пленных первой группы, то представитель руководства фирмы, доктор Пток заявил:
По моему мнению, речь идёт вовсе не о том, чтобы первая группа получала повышенные порции, но о том, чтобы лишить ленивых рабочих, то есть третью группу, добавок и тем самым подстегнуть их рвение к работе199. Таким образом расходы на советских пленных, которые благодаря влиянию имперского объединению угля и так были существенно ниже расходов на других пленных200, должны были ещё более сократиться, а производительность труда возрасти201.
Эта жёсткая позиция не совпадала полностью с целями имперского объединению угля. Хотя Плейгер поначалу и выступал за ещё более грубые формы «продуктивного питания»202, всё же технократы в имперском объединении угля пришли в середине 1943 г. к выводу, что только более умеренные методы могут привести к повышению производительности труда советских пленных и тем самым к повышению добычи угля.
Толчок к поиску таких методов был дан окружной группой угольной промышленности Рура. В начале 1943 г. инспектор предприятий Норкус получил там задание разработать на основании полученного в Рурской горной промышленности опыта работы с советскими пленными предложения о том, как можно поднять производительность труда этих пленных и «остарбайтеров». Методы, которые Норкус предложил в апреле 1943 г. в докладе для окружной группы Рура и изложил не
XI. Использование труда сов. военнопленных..
285

сколько позже перед руководителями учебных центров Рурской горной промышленности203, несмотря на явное желание при наименьших материальных затратах добиться от этой рабочей силы максимальной работоспособности, были гораздо гуманнее жёстких эксплуатационных методов в верхнесилезской горной промышленности и с самого начала обещали определённый успех. Считая убогое положение советских пленных и «остарбайтеров» главной причиной их низкой работоспособности, Норкус пришёл к выводу, что в первую очередь следует усилить материальное поощрение. При этом, правда, он не исключал применения средств принуждения.
Любопытно, что в его предложениях вообще ни слова не было сказано о «продуктивном питании». Напротив, именно улучшенное питание Норкус считал «важнейшей предпосылкой дальнейшего повышения производительности труда». Он критиковал практику выдачи пищи, когда советских горняков зачастую с вечера до второй половины следующего дня оставляли без еды, и требовал, чтобы им была предоставлена возможность за их - крайне малый - заработок покупать в качестве дополнительного питания овощи в лагерном буфете204. Сверх того, Норкус требовал «справедливого обращения» с этой рабочей силой:
Каждый - даже примитивный человек - имеет острое чувство справедливости. Поэтому любое несправедливое обращение приводит к разрушительным последствиям. Итак, несправедливости, оскорбления, издевательства должны быть прекращены.
Ни одного человека невозможно призвать к активному сотрудничеству во имя новой идеи, одновременно оскорбляя его чувство собственного достоинства. От людей, которых называют не иначе, как бестии, варвары, недочеловеки, нельзя требовать высокой производительности труда.
Вместо этого следует сделать всё, чтобы пробудить их готовность к борьбе против большевизма.
В качестве третьего решающего пункта Норкус назвал «правильное использование рабочей силы». При этом речь идёт о правильном обучении, которое «тут же продуктивно отразится на подземных работах»; далее очень важно по возможности не использовать эту рабочую силу вместе с немецкими рабочими, но создать специальные «русские карьеры» и, возможно, «русские участки». Это будет целесообразно не только для того, чтобы иметь возможность контролировать выработку, но и для того, чтобы избегать ссор по поводу доли выработки среди советских пленных и не позволять немецким рабочим заставлять «русских работать вместо себя»205.
Эти шаги существенно отличались от сильно идеологизированной и ориентированной на краткосрочную эксплуатацию позиции окружной группы Верхней Силезии. Здесь учитывалась долгосрочная перспектива:
Наши усилия должны быть направлены на такое обращение с русским рабочим и
заботу о нём, чтобы он оставался для нас ценной рабочей силой не только теперь,
но и в последующее время206.
В какой мере позицию Норкуса разделяла вся окружная группа Рура, установить невозможно. Во всяком случае его выступления против грубого обращения, недостаточного питания и превышения рабочего времени показывают, что такое понимание проблемы не было правилом.
286
К.Штрайт. «Они нам не товарищи..

В руководстве имперского объединения угля предложенные им методы вызвали некоторый интерес. В декабре 1943 г. руководство комиссии поручило Норкусу проверить соблюдение разработанных к тому времени «директив об эффективном использовании советских военнопленных, интернированных итальянцев и остарбайтеров»207 и найти дальнейшие возможности повышения производительности труда. Эти «директивы» по сути следовали тем предложениям, которые Норкус уже сделал восемь месяцев назад. В перечень «направленных на повышение производительности труда мер» было теперь включено также «продуктивное питание». Однако в противоположность распространённой в Верхней Силезии практике здесь акцент делался на создание стимулов к более высокой производительности труда путём обещания более высоких рационов. Кроме того, были упорядочены размеры обычной с 1942 г. премии за производительность труда208.
Существенную пользу мог принести также ещё один эксплуатационный метод, применение которого было рекомендовано: немецким горнякам, которые осуществляли надзор за группой советских рабочих, следовало платить так,
чтобы они были заинтересованы в возможно большей производительности труда этой группы иностранцев. Этого, к примеру, можно добиться, если давать немецкому надзирателю средний размер заработанной его группой иностранцев зарплаты и сверх того стабильную прибавку209.
Следует усомниться, что эти директивы, насколько они ставили своей целью добиться повышения производительности труда путём несколько лучшего обращения, вообще выполнялись в окружной группе. В 1944 г. существенно более высокий по сравнению с 1943 г. процент больных и растущая смертность говорят скорее об обратном. В окружной группе Верхней Силезии «в согласии с господином Нор-кусом» были сделаны изначально более существенные вычеты в пользу их первоначальной концепции210.
Неизменно жёсткая линия окружной группы Верхней Силезии влекла за собой «трудности с охранными командами»211, поскольку грубое обращение с советскими пленными и жалкие условия их жизни и работы в других частях горной промышленности с 1942 г. постоянно приводили к конфликтам между органами службы по делам военнопленных и горнодобывающими предприятиями, в том числе представителями их интересов212.
При этом позиции имперского объединения угля и окружных групп далеко не во всём совпадали. В принципе и та, и другая организации в первую очередь были заинтересованы в увеличении количества выпускаемой продукции. Средства, которые при этом использовались, имели для них второстепенное значение. Однако в окружной группе Рура и в определённой мере также в имперском объединении угля, по-видимому, сильнее, чем в других окружных группах существовало сознание того, что в интересах долгосрочной эксплуатации следует избегать хищнической эксплуатации213.
Не везде дело доходило до конфликтов с вермахтом. Отдельные коменданты лагерей и сами являлись сторонниками особо грубого обращения с пленными214. Кроме того, со стороны вермахта конфликты затевались прежде всего отдельными начальниками служб содержания военнопленных, комендантами лагерей и персоналом охраны, отчасти также чиновниками при отделе по делам военноплен
XI. Использование труда сов. военнопленных..
287

ных в ОКВ, тогда как руководство вермахта, а также Рейнеке и фон Гревениц, активно сотрудничали с партийной канцелярией, давая жёсткой линии всё больший простор.
6) Связанные с этим структурные изменения в ведомстве по делам военнопленных
Конфликты побудили имперское объединение угля уже в начале 1943 г. изыскивать пути, которые позволили бы проводить массовое использование советских военнопленных, - с середины 1942 г. имперское объединение угля стремилось приобретать исключительно советских военнопленных215, - как можно свободнее от влияния вермахта. Имперское объединение угля поставило перед собой задачу -«ограничить деятельность вермахта исключительно охраной пленных»216. С этой целью имперское объединение угля предложило в начале 1943 г. отделу по делам военнопленных ОКВ
предоставить в его распоряжение офицеров, хорошо разбирающихся в современной организации проблем военнопленных, для решения вопросов, связанных с размещением и использованием последних217.
Один из этих офицеров, которым «как официальным штатным должностным лицам полагались соответствующие широкие полномочия», должен был исполнять обязанности офицера связи между имперским объединением угля и отделом по делам военнопленных, других следовало прикомандировать к окружным группам. Вначале ОКВ назначило 2-х бывших подполковников - Гёдеке и доктора Лозе, -имперское объединение угля использовало их при окружных группах Рура и Верхней Силезии, - а также полковника Людерса в качестве офицера связи при самом имперском объединении угля. После того как назначение других офицеров, по-видимому, натолкнулось на определённые трудности, полномочия Гёдеке были распространены также на окружные группы Аахена и Нижней Саксонии и буро-угольные разработки Рейнской области, а полномочия Лозе - на окружные группы Нижней Силезии и Центральной Германии. 8 декабря 1943 г. эти офицеры получили от отдела по делам военнопленных официальное служебное наименование -«руководители службы по делам военнопленных при окружных группах...». В то время, как их официальные полномочия, по-видимому, в значительной мере остались неясны, их «личные отношения к окружным группам [...] изначально были чётко определены»: жалованье, которое намного превышало жалованье среднего чиновника218, вероятно, должно было обеспечить их благосклонную позицию в отношении пожеланий угольной промышленности.
В лице «руководителей службы по делам военнопленных» появился институт связи между частной экономикой и государством, который в перспективе должен был кардинально изменить структуру всего ведомства по делам военнопленных. «Руководители» материально зависели от организаций, лоббирующих интересы горной промышленности, но исполняли верховные функции. Переданные им со стороны ОКВ полномочия219 неизбежно должны были сократить полномочия начальников рабочих команд, комендантов лагерей и начальников служб содержания военнопленных. Тем самым имперское объединение угля и окружные группы
288
К.Штрайт. «Они нам не товарищи..

могли не только настаивать на соответствующем их пожеланиям обращении с военнопленными на высшем и среднем уровнях, - на высшем - путём непосредственного доступа Плейгера к Гитлеру и Герингу, а также благодаря его связям с партийной канцелярией, на среднем - благодаря контактам предприятий горной промышленности с гауляйтерами, - но и оказывать непосредственное воздействие на это обращение. При этом значение этого института состоит не столько в установившейся практике, - источники здесь отсутствуют, - сколько в возможностях, которые он предлагал для непосредственного будущего.
в) Процесс использования советских военнопленных в горной промышленности в 1942-1945 гг.
Непосредственной причиной столь сильного интереса, проявленного угольной промышленностью к институту «руководителей службы по делам военнопленных», стали будущие перспективы, наметившиеся в горном деле в начале 1943 г.
В другой связи уже говорилось о том, что хоть Плейгер и настаивал изначально на использовании советских пленных, в горном деле, также как и в других отраслях промышленности, по этому вопросу существовали определённые сомнения. Поскольку вначале было дано разрешение на использование только советских гражданских рабочих, а от советских военнопленных, которые приступили к работам несколько позже, будучи в совершенно обессиленном состоянии, добились весьма незначительных результатов, то в начале 1942 г. ставку в горном деле сделали на советских гражданских рабочих, как на будущую рабочую силу. Хотя, как и прежде уповали на то, что после победы Германии на Востоке в 1942 г. немецкие горняки вернутся домой, от использования принудительного труда иностранных рабочих отказаться было нельзя, если, конечно, хотели добиться обусловленного форсированным вооружением повышения производительности труда.
Однако вскоре выяснилось, что принудительно набранные организацией генерального уполномоченного по использованию рабочей силы Фрица Заукеля «остар-байтеры» не соответствуют потребностям горного дела. Уже в июне 1942 г. Плейгер в циркулярном письме к членам президиума имперского объединения угля утверждал, «что поступающие в возрастающем объёме из России транспорты рабочих не годятся для горного дела». Транспорты наполовину состоят из женщин, кроме того, «высокий процент» составляют дети. По этой причине он с согласия Шпеера и полномочных учреждений вермахта условился с генеральным уполномоченным по использованию рабочей силы о том, «что путём немедленных действий в немецкую угольную промышленность будут доставлены русские военнопленные»220.
И вот, начались те акции, которые с конца июня до конца сентября 1942 г. привели к увеличению количества занятых в горном деле советских пленных с 7399 до 61 896 человек и, соответственно, росту удельного веса этих пленных в горной промышленности. Возможности влияния, проявленные при этом Плейгером и имперским объединением угля, по большей части объясняются тем, что новообразованное «Центральное Планирование» признало добычу угля ключевой отраслью в деле достижения поставленных оборонных целей. В соответствии с этим Шпеер, Мильх и Кернер, стремясь добиться требуемых Плейгером рабочих, оказали давление на Заукеля. Плейгер, со своей стороны, также оказал на Заукеля давление221.
XI. Использование труда сов. военнопленных..
289

Правда, Плейгер и имперское объединение угля действовали отнюдь не только под чьим-то давлением. Всё большие усилия по привлечению постоянно возраставшего количества советских военнопленных были также результатом изменившихся перспектив на будущее. Угольная промышленность при этом преследовала цели, выходившие далеко за рамки требуемого краткосрочного повышения добычи угля для увеличения производства вооружения. Речь при этом шла о том, чтобы путём использования советских рабочих рук коренным образом изменить структуру использования рабочей силы в горной промышленности и будто заранее осуществить одну из целей войны на Востоке. Использование этой рабочей силы должно было не только улучшить «финансовое положение горной промышленности», но и ослабить социальную напряжённость в горном деле222.
Для реализации этой цели Плейгер не стал использовать свои позиции в «Центральном Планировании», но воспользовался прямым доступом к Гитлеру и Герингу, а именно, потребовав в беседе с Герингом 21 июля 1942 г., чтобы «прибыль от труда военнопленных» поступала не в стационарный лагерь, - и тем самым государству, - а шла в горное дело «для улучшения уровня зарплаты»223. Об усилиях по сокращению расходов на пленных далее ещё пойдёт речь. Поначалу имперское объединение угля вообще стремилось только к тому, чтобы добиться большего количества этих пленных.
После того как Шпеер, Заукель и ОКВ согласились с требованиями Плейгера направить большое количество советских пленных в горное дело, Плейгер 22 июля 1942 г. выступил на 11-м заседании «Центрального Планирования» с конкретными требованиями. Он доложил о потребности в 137000 рабочих рук. Ему были обещаны 120000 военнопленных и 6000 гражданских лиц; Заукель обещал доставить их «в течение 4-х недель». Поскольку до сих пор при использовании рабочей силы в горном деле «принимали во внимание 50-процентную убыль непригодных людей», то сочли необходимым
не предъявлять слишком высоких требований при отборе военнопленных. Медицинский персонал следовало информировать о том, что к военнопленным должны применяться иные критерии, нежели к немецким горнякам224. На этом же заседании или несколько позже было принято решение использовать в горном деле «только русских военнопленных»225.
В самом деле к этому моменту казалось, что в лице взятых между апрелем и июлем 1942 г. советских пленных, - более миллиона человек, - в распоряжение Германии вновь поступил колоссальный резервуар рабочей силы. Однако уже в конце августа 1942 г. эти иллюзии рассеялись. С 15 апреля по 22 августа 1942 г. Заукелем были доставлены 39 906 советских военнопленных и 28 533 «остарбайте-ра» и тем самым на 43% выполнены требования Плейгера226. Однако неделю спустя сотрудник Плейгера записал, что на доставку следующей партии военнопленных пока рассчитывать не приходится. Благодаря новой тактике Советов в плен попадало гораздо меньше советских солдат, чем в 1941 году227, да и этих пленных фронт использовал на строительстве дорог и укреплений. Плейгер договорился с генеральным уполномоченным по использованию рабочей силы о том, что последний добьётся у Кейтеля издания приказа о вывозе ещё 150000 пленных, чтобы обеспечить поставку для горного дела «третьей партии» из 65 000 человек228.
290
К.Штрайт. «Они нам не товарищи...»

Теперь, однако, начались споры по поводу квот на военнопленных. Не только действующие войска стремились использовать военнопленных на строительстве дорог, укреплений и для обозной службы. Наряду с распространёнными требованиями по использованию рабочей силы в оборонной промышленности пленные были нужны также для реализации гигантских проектов. Сотрудник Плейгера записал для информирования последнего,
что на очереди будто бы стоит программа фюрера по укреплению западного
побережья, для которой потребуются 250000 русских военнопленных229.
За две недели до этого Гитлер отдал приказ об ускоренном использовании 33 ООО советских пленных для строительства прибрежных укреплений в Норвегии, где, как он полагал, могут высадиться англичане230. Поэтому руководство имперского объединения угля ревностно следило за тем, чтобы ни один из конкурентов не получил преимущества в борьбе за эту рабочую силу231.
Условия, при которых советские пленные и «остарбайтеры» использовались в горной промышленности, способствовали тому, что фактическое использование рабочей силы было гораздо ниже приводимых Заукелем показателей. Так, в горную промышленность Рура между 15 апреля и 7 августа 1942 г. было доставлено 25482 советских военнопленных и гражданских рабочих. Из них 7132 человека (28%) были «отвергнуты», так что реальные поступления составили всего 18350 человек232. Всего в угольную промышленность до 24 октября было доставлено 70680 советских пленных, - 25497 из них в горную промышленность Рура и 15439 - в горную промышленность Верхней Силезии, - и 31183 «остарбайтера». Из них к этому времени 9051 пленных и 8150 «остарбайтеров» опять были записаны как «убывшие»233. До конца года количество советских военнопленных в горном деле выросло до 90759 человек234. Однако вновь прибывшие пленные поступали по большей части не с Востока, а «переводились» из других отраслей экономики, прежде всего из сельского хозяйства235.
Положение не изменилось и в первые месяцы 1943 г. До середины марта количество пленных увеличилось на 6000 человек, а затем до середины апреля сократилось на 3500, составив 93 379 пленных. Все последующие усилия существенно увеличить их количество остались безуспешными. Правда, к середине июля оно выросло до 100633 человек. Акция «15000 человек», ради которой ОКВ перевело в сборный лагерь горного дела Зенне (326-й стационарный лагерь) и Ламсдорф (стационарный лагерь VIII В) 13939 пленных из оккупированных областей, окончилась неудачей:
[...] из 13 939 человек только 3327 (23,87%) оказались пригодными для горного дела, 4014 (29,5%) - не могут быть использованы для работ, потому что они или больны (313 чел.), или увечны, а то и мертвы (480 чел.), или нуждаются в оздоровлении (3196 чел.), или пригодны далеко не в той мере, в какой было заявлено 9115 чел.)236.
Эти цифры оказались гораздо ниже требований горной промышленности, которые резко возросли по сравнению с 1942 годом в связи с требованиями обороны. 22 апреля 1943 г. «Центральное Планирование» на своём 36-м заседании поставило цель - добыть в течение 1943/44 гг. 290 млн. т угля, то есть на 10% больше по сравнению с 1942/43 гг. (264,5 млн. т). Подсчитали, что для обеспечения этого роста
292
К.Штрайт. «Они нам не товарищи...»

добычи горной промышленности при полной производственной мощности потребуется 192000 рабочих рук, из которых 70000 нужны немедленно237.
Однако вместо того, чтобы расти количество рабочей силы сокращалось. Причём не только из-за потерь вследствие смерти и утраты работоспособности, но также благодаря призыву немецких горняков, то есть квалифицированных специалистов. Между началом и концом мая количество горняков, «несмотря на все поступления, сократилось в целом на 10000 человек», а производительность труда упала «так глубоко, как ещё никогда прежде» (Плейгер)238. Доставленные Заукелем рабочие руки смогли лишь «компенсировать убыль до нормального уровня», и Плейгер по прежнему оценивал потребность горной промышленности в 192000 рабочих рук для добычи каменного угля и 48000 - для добычи бурого угля239.
Эта ситуация побудила Гитлера потребовать 3 мая 1943 г. проведения совещания с Заукелем, Плейгером, Баке и Кейтелем. На нём следовало выяснить, можно ли будет добыть достаточное количество рабочей силы для горной промышленности, если отозвать советских пленных из сельского хозяйства и из текстильной промышленности и заменить их принудительно набранными рабочими с Востока. Баке, кроме того, должен был подготовить для советских рабочих «достаточное дополнительное питание», которое «должно было распределяться директором предприятия в соответствии с выработкой»240.
Прошло больше месяца, прежде чем состоялось это совещание. 23 июня 1943 г. проблема была предварительно рассмотрена на 42-м заседании «Центрального Планирования». После «детального обсуждения» решили, что будет целесообразно все вакантные места в горной промышленности заполнить советскими пленными:
Тем самым будут достигнуты более единые по производительности труда коллективы, - в качестве основы для необходимого увеличения выработки, - и в особенности ограничена текучесть рабочей силы241.
Часть требуемых для этого советских военнопленных планировалось получить, изъяв из экономики Германии всех пригодных к горному делу неквалифицированных пленных и «заменив их набранными в принудительном порядке поляками или остарбайтерами». От этой акции ожидали получить 50000 горняков.
Решительное улучшение положения с рабочей силой в горной промышленности ожидалось, однако, от второй акции. «Центральное Планирование» решило предложить Гитлеру
через главнокомандующих группами армий освободить из фондов вермахта и «ваффен СС» 200000 пригодных к тяжёлой работе русских военнопленных, подходящих отобрать на месте с помощью врачей и затем через органы генерального уполномоченного по использованию рабочей силы передать по назначению.
Поскольку полагали, что даже из этих «пригодных к тяжёлой работе» рабочих рук многих вскоре опять-таки придётся списать, то в конце 1943 г. предусматривалось «расширение этой акции»242.
Решение «Центрального Планирования» «принципиально поставлять в угольную промышленность только советских военнопленных» объясняется поручением имперского объединения угля243. Оба положения, прозвучавшие в решении «Центрального Планирования», имели, конечно, большое значение. Второе положение
XI. Использование труда сов. военнопленных..
293

было предложено горной промышленности прежде всего потому, что количество «остарбайтеров», бежавших из лагерей для горняков, было ненормально велико. Со строго охраняемыми советскими пленными эта опасность была гораздо меньшей244. Ещё одно положение, которое по меньшей мере в равной степени определяло желание горной промышленности по возможности получать только советских пленных, не было упомянуто: имперское объединение угля добилось в апреле 1943 г., чтобы взносы, которые следовало отчислять государству за работу пленных, были существенно сокращены. Расходы на советских военнопленных, которые и так наряду с заключёнными концентрационных лагерей считались самой дешёвой рабочей силой, были в горной промышленности теперь даже ниже тех взносов, которые Гиммлер установил на промышленных предприятиях для рабочих-рабов из концлагерей245.
Хотя приказ Гитлера ещё только должен был выйти, имперское объединение угля было уверено в том, что в горную промышленность «до конца августа [!] будет поставлено 200 ООО пригодных для горного дела советских военнопленных из тыловых районов групп армий», более того, уже в июле в их распоряжении будет находиться 50000 советских военнопленных и, кроме того, из «майской квоты»246 ещё 50000 советских пленных, «остарбайтеров» и принудительно набранных польских рабочих247. К циркулярному письму уже был приложен план того, как следует распределить ожидавшихся в июле и августе 250000 военнопленных. Львиную долю (100000 человек = 40%) должна была получить окружная группа Рура; на втором месте стояла горная промышленность Верхней Силезии (78000 чел. = 31%), на третьем - Судетской области (22500 чел. =9%). Как в течение 2-х месяцев столь колоссальное количество пленных собирались разместить по шахтам, не говоря уже о том, чтобы рационально использовать, непонятно. Удивляет также та уверенность, которую имперское объединение угля проявило после неудачи прежних проектов. Очевидно, определённую роль в этом сыграли надежды на то, что летнее наступление немцев, которое как раз предстояло, будет переломным в войне на Востоке и тем самым доставит новую массу пленных.
Решение Гитлера было принято 7 июля, по-видимому, после некоторых колебаний248. Хотя процесс принятия решения понятен лишь отчасти, всё же можно утверждать, что на совещании, в котором наряду с Плейгером принял участие по крайней мере Шпеер249, Плейгер сумел отстоять планы имперского объединения угля. Для реализации его цели - «поставить в угольную промышленность 300000 дополнительных рабочих рук» - было решено для начала поручить генеральному уполномоченному по использованию рабочей силы и отделу по делам военнопленных перевести «к 1 сентября 1943 г. в горную промышленность в качестве первой партии 200 000 пригодных для горного дела военнопленных из уже находившихся в немецких руках»250.
Кроме того, было заявлено, что при новом поступлении пленных угольная промышленность имеет «неограниченное преимущество перед заявками всех прочих ведомств». Все поступавшие с 5 июля, - начала крупного наступления под Курском (операция «Цитадель»), - пленные тут же направлялись в находившиеся в зоне ответственности ОКВ лагеря и передавались там генеральному уполномоченному по использованию рабочей силы для угольной промышленности.
294
К.Штрайт. «Они нэм не товарищи...»

Чтобы в любом случае добиться нужного количества пленных, Гитлер согласился даже на отмену одной из идеологических целей:
Взятых в плен участников партизанской борьбы в прифронтовой зоне, районе действия сухопутных сил, восточных комиссариатах, генерал-губернаторстве и на Балканах в возрасте от 16 до 55 лет следует в будущем считать военнопленными251. Нехватка рабочей силы привела к тому, что даже жизнь партизан, которых до сих пор расстреливали на месте или вешали, приобрела определённую ценность для национал-социалистского руководства252.
Этим приказом главная цель горной промышленности была достигнута: использовать на работах следовало только советских военнопленных253. Соответственно интересы оборонного ведомства Шпеера в приказе от 8 июля были учтены довольно слабо254.
Для осуществления запланированного «перевода» 200000 пленных отдел по делам военнопленных в ОКВ отдал 15 июля 1943 г. подробный приказ255. На первом этапе из зоны ответственности вермахта следовало вывезти 65 000 пленных. Эта масса пленных должна была поступить с территории рейха (20000 чел.), из прифронтовой зоны (20000 чел.) и из рейхскомиссариата «Остланд». Эта акция должна была проводиться под кодовым названием «горный мастер». Кроме того, под кодовым названием «забойщик» следовало как можно скорее предоставить в распоряжение горной промышленности всех поступивших с 5 июля и ещё поступающих военнопленных и перебежчиков. Пленных следовало подвергнуть дезинсекции в «расположенных как можно дальше к востоку лагерях», тщательно «проверить», а затем как можно быстрее доставить на территорию рейха, - во всяком случае, в генерал-губернаторстве было приказано сделать «повторную 48-часовую остановку [...] для ещё одной тщательной проверки». Для «наблюдения за текущей и упорядоченной эвакуацией» к начальнику службы содержания военнопленных при группе армий «Центр» со стороны ОКВ был откомандирован офицер связи в чине полковника; кроме того, начальники служб содержания военнопленных должны были в течение всех 10 дней «телеграфировать и телефонировать» в отдел по делам военнопленных в ОКВ о положении дел, а отдел по делам военнопленных в ОКВ в свою очередь должен был докладывать об этом Кейтелю.
Но и эта широко задуманная попытка одним махом устранить и нехватку рабочей силы в горном деле, и внести решительные и долгосрочные изменения в «структуру затрат» входивших в имперское объединение угля горнодобывающих предприятий, окончилась неудачей. Операция «Цитадель», целью которой среди прочего было также приобретение новых рабочих рук, захлебнулась уже через несколько дней. Немногие взятые пленные были удержаны войсками для снятия урожая и строительства укреплений, после того как началось советское контрнаступление256. Вследствие этого поступления из прифронтовой зоны оказались гораздо меньше ожидаемых цифр.
Запланированные цифры даже отдалённо не были достигнуты также посредством перемещений из гражданской сферы. К тому же там, откуда энергичные представители рабочих ведомств забирали пленных для горного дела, часто лишь возникали новые бреши. Так, команда по вооружению в Дюссельдорфе докладывала в августе 1943 г., что дело дошло до сбоев в производстве вооружения из-за
XI. Использование труда сов. военнопленных..
295

того, что при «постоянно ухудшающемся положении с рабочей силой» для горной промышленности забрали 300 квалифицированных и уже включившихся в рабочий процесс советских пленных257. Хотя, к примеру, в горной промышленности Рура общее количество рабочих увеличилось в сентябре 1943 г. с 380000 до 398000, -«почти исключительно за счёт поступления советских пленных»258, - общие поступления всё равно оставались гораздо ниже поставленных целей. Согласно статистическим данным имперского объединения угля всего в угольную промышленность Германии между 1 июля и 10 ноября поступило 76 528 (советских) военнопленных. Однако в течение того же периода 27638 человек были списаны как «убывшие», так что «чистые поступления» составили 48 890 человек259. До конца года в угольную промышленность поступило примерно 100000 новых советских пленных; однако, поскольку «убыль среди военнопленных [...] составляла более трети от поступившего числа», то осталось всего 66 377 пленных260. Уже в начале октября 1943 г. имперское объединение угля признало, что акция потерпела крах: «Несмотря на некоторое количество прибывших к этому времени транспортов», больше советских пленных доставить невозможно; вместо них бреши следует латать с помощью интернированных итальянцев261. Однако вскоре выяснилось, что и это оказалось иллюзией262.
Акции по приобретению советских военнопленных для угольной промышленности продолжались и в 1944 г. Когда 25 мая 1944 г. на 58-м заседании «Центрального Планирования» зашла речь о добыче угля в 1944/45 гг., Плейгер доложил об общей потребности в 165000 рабочих рук. Ещё 10500 рабочих рук он потребовал для подающей промышленности и создания крепёжного лесоматериала. Рабочую силу, - как правило, советских пленных, - следовало добыть путём «прочёсывания групп армий на предмет рабочей силы» и путём «особых акций» из самой немецкой экономики. Кроме того, начальник сырьевого ведомства в министерстве Шпеера Керл должен был связаться с начальником главного управления СС «администрация и экономика» Полем и договориться, чтобы пойманные беглецы, - «остарбай-теры» и советские пленные, - вместо того чтобы отправляться в концлагерь, направлялись в горную промышленность263.
Прочёсывание групп армий было проведено вскоре после этого в виде акции «шахтёр». Но и здесь результаты оказались ниже ожидаемых. Из фактически освобождённых рабочих рук горная промышленность до 28 сентября 1944 г. должна была получить 11000 пленных, 11400 «остарбайтеров» и 5000 бывших «легионеров»264, то есть всего 27400 человек. Однако положение на Восточном фронте привело к тому, что из уже составленных транспортов часть «остарбайтеров» и легионеров была удержана для «работ, связанных с безопасностью», то есть для строительства укреплений. Представитель уполномоченного по использованию рабочей силы констатировал 28 сентября 1944 г.:
Ввиду сложившегося положения, с трудом верится, чтобы от этой акции следует ожидать ещё каких-то достойных упоминания рабочих рук, так что её, по-видимому, можно считать оконченной265.
Таким количеством потери в горной промышленности компенсировать было нельзя, не говоря уже о том, чтобы добиться запланированного повышения добычи угля. Так, если в апреле 1944 г. добыча угля оставалась на уровне 15 000 т в день, 
296
К.Штрайт. «Они нам не товарищи...»

ниже установленной «Центральным Планированием» нормы, - то в июле уже на уровне 40000 т. Около 20 июля 1944 г. Плейгер в разговоре с Кейтелем попытался добиться прекращения призыва немецких горняков и потребовал покрытия насущной потребности в 60 000 человек и замены для ещё 50 ООО рабочих, которые, как показал опыт, должны были «убыть» в следующие месяцы266. Не нужно думать, что после этого в последние месяцы войны произошло ещё что-то важное267. С 15 мая по 15 августа 1944 г. количество советских военнопленных в горной промышленности сократилось с 168456 - максимально достигнутое количество - до 159898 человек268.
Но даже достижение запланированного количества пленных вряд ли смогло бы надолго отсрочить крах немецкой оборонной промышленности. В конце сентября 1944 г. Рурская область из-за налётов союзников была закрыта в транспортно-тех-ническом отношении, а в ноябре 1944 г. добыча угля на контролируемой немцами территории сократилась уже на 35-40% 269. Так что и здесь крах был неизбежен.
г) Усилия имперского объединения угля по снижению расходов на советских военнопленных
Теперь следует более подробно остановиться на факторе, который при анализе направленной на приобретение рабочей силы политики имперского объединения угля нельзя упускать из виду, а именно, на сокращении взносов, которые горнодобывающие предприятия должны были уплачивать за советских пленных.
Уже говорилось о том, что использование советских пленных, - в той мере, в какой они были работоспособны, - обходилось предпринимателям гораздо дешевле, чем использование других военнопленных, даже при учёте того, что национал-социалистское руководство стремилось «отбирать» большую часть прибыли для покрытия военных расходов.
Использование большого количества военнопленных в горном деле, начавшееся в июне 1942 г., поначалу не привело к ожидаемым горной промышленностью результатам. Пленные, по большей части слабые физически, обладали малой работоспособностью и к тому же должны были изучить дело. Поэтому 7 сентября 1942 г. отдел по делам военнопленных в ОКВ отдал распоряжение о временном сокращении оплаты труда занятых в угольной промышленности пленных270. Для тех пленных, которые включились в рабочий процесс после 1 мая 1942 г., предприниматели в течение 2-х месяцев должны были давать только жильё и питание, отчислять в соответствующий стационарный лагерь 0,30 рейхсмарок в день за человека и платить 10-процентный паушальный сбор, то есть тратить около 1,40 рейхсмарок в день271.
Это временное сокращение показалось окружной группе Рура недостаточным. 1 декабря 1942 г. она представила в отдел по делам военнопленных в ОКВ результаты исследования, которое призвано было доказать, что и без того низкий уровень доходов горной промышленности из-за использования советских военнопленных станет ещё ниже272. 19 февраля 1943 г. после переговоров с представителями генерального уполномоченного по использованию рабочей силы и отдела по делам военнопленных ОКВ окружная группа Рура обратилась в имперское министерство финансов с тщательно обоснованным предложением273.
XI. Использование труда сов. военнопленных..
297

Одним из первых аргументов был тезис о том, что цена на уголь в течение уже долгого времени не покрывает текущих расходов. При точном расчёте, - даже с учётом прибыли отдельных входящих в состав группы горнодобывающих предприятий, в том числе коксохимических заводов и т. д., - получается «убыток» в 1,61 рейхсмарок на тонну реализованной продукции. Далее указывалось, что и этот расчёт ещё слишком благоприятен, поскольку из-за уровня издержек дело всё в большей мере идёт к тому, что будут разрабатываться только богатые пласты, а это, в свою очередь, приведёт к тому, что ограниченно пригодные для промышленного использования пласты навсегда будут потеряны; количество полезных ископаемых из-за этого сократится. Кроме того, низкий уровень доходов не позволит в будущем производить достаточные отчисления в резервный фонд по сохранению производственных мощностей274. Эти аргументы не подлежат детальной перепроверке и отчасти довольно справедливы275. Однако там, где речь идёт о расходуемых на советских военнопленных средствах, эти доводы вполне можно проверить. В подробном расчёте окружная группа попыталась доказать, что на каждого советского военнопленного, который производит 50% средней выработки немецкого рабочего, потери составляют 0,71 рейхсмарок за смену, в то время как при 60%-ной выработке убыток составляет 0,53 рейхсмарок, которые отправляются в стационарный лагерь. Чуть ли не 50% приведённых при этом расходов оказываются «завышенными расходами при заниженной выработке», как то увеличенные расходы из-за экстенсивной эксплуатации, увеличения сети подземных горных выработок шахты, использования дополнительных добывающих и технологических средств. Расходы за смену были установлены между 0,75 и 2,04 рейхсмарок. Большая часть их оказалась тратами на жильё (1,50 рейхсмарок), питание (1,87 рейхсмарки), одежду и другими побочными расходами, как то охрана, администрация и т. д. (0,48 рейхсмарок). Эти расходы, как будет показано, слишком завышены.
Свою аргументацию окружная группа заключила фразой, что это обоснование «без сомнения не предлагает исчерпывающий статистический материал», но позволяет
установить наличие большой опасности, а именно, дальнейшего увеличения расходов в связи с использованием советско-русских военнопленных, если будут требовать слишком высоких выплат.
Окружная группа внесла предложение, чтобы в будущем ей, - как и пользующемуся особым покровительством государства сельскому хозяйству, - приходилось платить всего 0,54 рейхсмарок в день за одного пленного. Это предложение
описывает крайности, которые могут угрожать горной промышленности Рура. Следует предоставить полномочным органам, в особенности господину рейхско-миссару по ценообразованию и господину рейхскомиссару финансов [...] высказать по этому поводу своё мнение - нужно ли и впредь придерживаться этой ставки и, в случае невозможности привести цены в соответствие с уровнем расходов, установить лишь признанный налог в виде отчисляемой в стационарный лагерь суммы в размере 0,25 рейхсмарок за одного советско-русского военнопленного в день, Полномочный референт в имперском министерстве финансов, министериаль-диригент доктор Бендер представил 15 марта подробную рецензию на это предложение имперскому министру финансов Шадрину фон Крозигу276. Вначале Бендер
298
К.Штрайт. «Они нам не товарищи...»

No comments:

Post a Comment