7 Кристиан Штрайт Они нам не товарищи

гическая установка, согласно которой «примитивный русский» способен якобы к выживанию даже в самых экстремальных условиях177.

В донесениях квартирмейстера в тыловом районе группы армий «Центр» за ноябрь заметен поворот к значительно более пессимистической оценке положения: Проблема снабжения размещённой в пределах тылового района группы армий «Центр» массы пленных как и прежде является одной из самых острых. Снабжение только через учреждения вермахта - невозможно. Сами пересыльные лагеря не располагают ни оборудованием, ни административным аппаратом, чтобы прокормить такое огромное количество. Так, пересыльный лагерь на 20000 военнопленных вынужден ежедневно варить до 10 т картофеля. Но это невозможно уже из-за нехватки необходимого кухонного оборудования. Саму доставку необходимых каждый день продуктов питания пересыльный лагерь не может осуществлять из-за нехватки транспортных средств. Требования к войскам насчёт транспортных колонн не могут быть удовлетворены, поскольку каждый имеющийся в распоряжении грузовик необходим для пополнения зимнего запаса войск. По этой причине пополнения зимнего запаса пересыльного лагеря также осуществляется лишь в самой незначительной степени. В какой мере тут может оказать помощь привлечение гражданского населения, пока что трудно судить; видимо, в каждом случае следует поступать по разному. Используя все возможности (пекарни, мельницы для пленных, трофейные лагеря и т. д.) следует, конечно, попытаться обеспечить в дальнейшем питание пленных. Вмешательства в процесс текущего снабжения войск как и прежде следует избегать. Следует по пытаться обеспечить снабжение военнопленных за счёт добровольных пожертвований и услуг деревенских общин. Новым было бы включение пленных в трудовой процесс. Иногда от крестьянских собраний поступают предложения о найме, которые, правда, следует держать под контролем178. Состояние здоровья пленных, которые поступили теперь с фронта, - из сражений под Вязьмой и Брянском, - было гораздо хуже, чем у пленных несколькими месяцами раньше:

Военнопленные из-за длительного голодания во время борьбы и поначалу только крайне ограниченного питания после взятия в плен физически чрезвычайно сильно истощены. [...] Смертность поэтому довольно высока. Бросилось в глаза, что многие пленные даже при наличии достаточного питания физически были не в состоянии взять и воспользоваться соответствующей пищей. Почти из всех пересыльных лагерей докладывают, что после первого же приёма пищи пленные падали и оставались лежать уже мёртвыми179. [...]

Ещё до крупных сражений на окружение в отдельных русских воинских частях питание и без того было плохим. Затем, уже во время окружения питание стало ещё хуже. Отчасти пленные в течение 6-8 дней во время битвы вообще не получали никакой пищи и питались лесными ягодами и древесной корой. По окончании этих событий последовал переход в немецкий лагерь для пленных, где также возникли проблемы с питанием. Сопротивляемость этих людей из-за длительных лишений и начавшихся между тем холодов до того ослабла, что их организм не смог бороться с инфекцией. Правда, особо следует подчеркнуть, что при высокой смертности процент пленных, умерших от эпидемий, болезней в узком смысле слова и ранений был крайне незначителен.

VII. Массовая смертность советских..

163

Со стороны врачей была предпринята попытка предоставить этим ослабевшим людям как можно более целесообразное питание и тепло в более спокойной обстановке180. Но успех был невелик.

В созданных из пленных рабочих командах и рабочих ротах производительность труда постоянно падала; особенно из-за наступивших холодов часто доходило до того, что пленные падали во время работы; повышение рационов настоятельно необходимо181. Питание пленных зависит от имеющихся кое-где запасов:

Благодаря самодельной муке, пекарням, а частично также мясным лавкам удалось обеспечить снабжение хлебом и насколько можно мясом. Уже не хватает пшена, гречихи, перловой крупы и т. д. В качестве замены использованы картофель и мучной суп. Указанные согласно распоряжению ОКХ от 21 октября 1941 г. размеры пайков могут быть предоставлены только по калорийной ценности, но не по названным там сортам. Жиры, творог, мармелад и чай в селе раздобыть было нельзя. Ответственные за снабжение лица также не смогли выдать эти продукты питания. Для обеспечения питания пленных зимой в лагерь завезено как можно больше картофеля, добыта рожь и т. д. Брюкву и капусту не смогли привезти в лагерь, так как они не были выращены в достаточном количестве182. Донесения коменданта по делам военнопленных округа «J» о проведённой им инспекции дают чёткое представление об ужасающем состоянии лагерей. После посещения 142-го пересыльного лагеря в Брянске он сообщил, что там ничего не было сделано для проживания пленных в зимних условиях; нет воды для умывания, не сколочены нары, а запасы продовольствия недостаточны. Голод довёл пленных до людоедства, шесть «людоедов» уже расстреляны, а ещё пять - схвачены и «утром также будут расстреляны»183. Доклад от середины ноября 1941 г., который особенно наглядно характеризует обстановку в лагерях, а также те трудности, с которыми сталкивались коменданты лагерей, следует процитировать более подробно. 22 ноября 1941 г. полковник Маршалл сообщал:

1. 203-й пересыльный лагерь в Кричеве, 17.11.1941 г.

Пленные спят в 2-х деревянных бараках, один из которых побелен известью. Дров и соломы нет. [...] В лагере следует оставить 6000 человек, которым, правда, всё равно придётся спать ночью на голых досках, а остальных - эвакуировать, чтобы тем самым хоть как-то снизить смертность. Пересыльный лагерь имеет возможность получить значительное количество хорошей ржи, пригодной для выпечки хлеба. [...] При осмотре лагеря пленные хором требовали хлеба.

2. 785-й пересыльный лагерь в Могилёве, [18.11.1941 г.] [•■•]

За последние 4 недели смертность при общем количестве пленных в 30000 чел. составила 5% или 15 000 чел. Случаев людоедства не наблюдалось. Питание пленных, не занятых на работах, составляет 1400 калорий, а тех, кто привлекался к труду - 1600 калорий. Уже в течение 3-х недель не поступают предназначенные на убой лошади. Питание состоит из картофеля, пшена, картофельной муки и соли. Комендант по делам военнопленных округа «J» распорядился, чтобы войсковым командирам в «особых указаниях» было разъяснено, что требовать пленных из лагерей для работы можно только в безусловно необходимом количестве. У начальника ветеринарной службы он попытался добиться, чтобы в Могилёв было

164

К.Штрайт. «Они нам не товарищи...»

доставлено гораздо большее количество лошадей. [...] В указанное время пленные получают всего около 10 г конины в течение 3-х дней. Создание зимних запасов продовольствия протекает хорошо и в настоящее время их вполне достаточно на один месяц для 35000 человек (= 3,5 месяца для 10000 чел.). Продовольствия (гречихи, пшена и т. д.) для 35000 человек хватит на 50 дней. В настоящее время пленные получают 340 г хлеба в день. Комендант по делам военнопленных округа «J» требует, чтобы по крайней мере было достигнуто соответствие предписанным калорийным нормам. Запасов дров (для кухни и отопления) хватит примерно на 10-14 дней. [...] Лагерь находится в образцовом состоянии. Особой похвалы заслуживают прекрасно оборудованные сторожевые вышки и чрезвычайно чистый лазарет. [...] В ближайшие дни в строй войдёт дезинсекционная камера. Она сможет пропускать ежедневно по 360, а то и по 480 человек184.

В последующем пленные должны получать:

Картофель

Овощи

Хлеб

Не привлекаемые к работе (в день, в граммах)

700

70

333

Привлекаемые к работе (в день, в граммах)

1200

120

333

При таких нормах запасов картофеля, хлеба и других продуктов хватит для 35 000 человек на один месяц. Руководитель счётной палаты Менц (185-й пересыльный лагерь) считает, что для доставки необходимого продовольствия до 15 апреля 1942 г. потребуется ежедневно использовать 100-120 повозок. [...] Лейтенант Долихкайт заявил, что снабжение хлебом в предписанном количестве невозможно. Однако он обещал доставить до 1 декабря 1941 г. из Шклова 100 т зерна. Картофель можно регулярно доставлять в любом количестве на станцию Могилёв. [...] Число пленных должно быть, однако, сокращено до 20000 человек. [...]

3. 131-й пересыльный лагерь в Бобруйске, [20/21.11.1941 г.] [...] 11 ноября руководство 131-го пересыльного лагеря направило коменданту по делам военнопленных округа «J» донесение относительно случаев людоедства. Численность пленных в 60000 человек, а также их эвакуация превышают возможности лагеря.

[...] По существующим нормам пленные ежедневно получали питание в 1039 калорий. Имеющиеся запасы таковы, что согласно самым последним нормам работающим пленным можно выдавать в день пищу, равную 2000 калорий, а неработающим - 1200 калорий. [...]

Открытые автомашины185 не должны больше использоваться для перевозки пленных. При последнем вывозе из Бобруйска в Минск погибло 20% пленных (1000 чел. из 5000). В целом до настоящего времени умерло 14 777 пленных, а через лагерь прошло 158000 человек186.

[...] Осмотр лагеря II показал, что бараки проветриваются недостаточно. При входе в помещение поражает затхлый неприятный запах. В течение прошедшей ночи умерло 430 пленных. Комендант по делам военнопленных округа «J» требует, чтобы работоспособные пленные были переведены в отдельные бараки и таким образом опять стали жизнеспособными.

VII. Массовая смертность советских..

165

[...] Для 10 ООО пленных в день требуется 100 центнеров картофеля и 16 грузовиков, чтобы его доставить; сюда ещё следует добавить 10 грузовиков для подвоза хлеба и 4 грузовика для подвоза других продуктов. В целом получается 30 грузовиков, которые нужны для ежедневной доставки всего продовольствия. [•••]

Имеющихся продуктов для 10000 пленных хватает: картофеля - на 2,5 месяца; бобовых - на 6 месяцев; муки - на 2 месяца; соли - на 3 месяца.

Старший врач доктор Беренс заявил: «При существующем питании пленные будут и дальше умирать, даже если будут получать ежедневно 3000 калорий. Пленные прибыли сюда полностью истощёнными, ибо ещё до плена у русских они целую неделю не получали никакой пищи187.

Итак, ни в одном из осмотренных лагерей не выдавались рационы, предписанные ОКХ 21 октября. Об этом знали и главнокомандующий группой армий «Центр» фон Бок, и командующий тыловым районом группы армий «Центр» фон Шенкендорф. Хотя Шенкендорф ходатайствовал перед фон Боком о том, чтобы соблюдались по крайней мере предписанные рационы188, никаких необходимых мер принято не было. Квартирмейстер тылового района группы армий «Центр» писал: «Следует как и прежде избегать вмешательства в текущее снабжение войск и их зимние запасы продовольствия»189. Особые трудности, несмотря на хорошее снабжение войск, возникли в Смоленске, где находилось до 420000 человек190. «Потребность в мясе удовлетворялась полностью, потребность в муке - по большей части за счёт села»191. Решение и далее отдавать абсолютный приоритет снабжению немецких войск зависело также от фон Бока и Шенкендорфа. Оба были заинтересованы в улучшении положения пленных, но только при условии, что эта помощь будет оказана сверху. Начальник штаба Бока генерал фон Грейфенберг за несколько дней до доклада Шенкендорфа поднял эту проблему на совещании начальников штабов групп армий и армий с начальником генерального штаба Гальдером и генерал-квартирмейстером Вагнером, которое проходило 13 ноября 1941 г. в Орше. Он указал на то, что

военнопленные представляют необходимый резерв рабочей силы, однако в их

теперешнем состоянии не могут работать, напротив, в большом количестве падают

от истощения192.

В своём выступлении по этому поводу генерал-квартирмейстер Вагнер высказал принципиальную позицию военного руководства:

Неработающие военнопленные в лагерях должны умирать от голода. Работающие военнопленные в отдельных случаях могут получать питание из армейских запасов. В целом, однако, этого нельзя, к сожалению, сделать в приказном порядке ввиду общего положения с продовольствием193.

Всё внимание руководства сухопутных сил, как и немецкого руководства в целом, было обращено в этот момент исключительно на текущие операции в районе Москвы, чтобы ещё в 1941 г. путём использования всех имеющихся средств добиться решительного результата на Востоке194. Ситуация с транспортом была по

166

К.Штрайт. «Онн нам не товарищи...»

сути, как заявил Вагнер, очень плохой195, и большую часть пленных, которые прибыли из сражений под Вязьмой и Брянском, можно было спасти к этому времени только путём интенсивного медицинского ухода. Однако направление средств и энергии на спасение большого количества пленных, которые умерли затем в декабре и январе, явно не согласовывалось с неоднократно заявленными принципами немецкого руководства. Сам Вагнер использовал на совещании в Орше ту же аргументацию, которую применил Геринг 26 сентября 1941 г. По поводу питания гражданского населения Вагнер заявил следующее:

Население должно получать лишь необходимый для существования минимум. При этом село в той или иной мере выйдет из положения, тогда как проблема питания больших городов неразрешима. Нет никаких сомнений в том, что в особенности Ленинград должен будет вымереть от голода, поскольку прокормить этот город невозможно. Задачей командования является изолировать войска от этого и связанных с ним проявлений196.

Это высказывание важно, поскольку оно подчёркивает сказанное Вагнером о судьбе неработающих, то есть не работоспособных пленных. Проблема питания советских больших городов была «неразрешима» только с учётом основных предпосылок, гласивших, что весь вермахт должен питаться за счёт завоёванных территорий и что следует дополнительно «выделять продукты для питания немецкого населения», даже если бы это имело следствием гибель «десятков миллионов человек»197. Здесь Вагнер также подчёркивал требования Гитлера и Геринга198, которые стали известны военному руководству самое позднее в июле месяце199 и побудили его к созданию планов, ещё раз демонстрирующих готовность высшего и среднего военного руководства к сотрудничеству в деле «решения восточной проблемы» в национал-социалистском духе200.

Решение использовать советских пленных в немецкой военной промышленности, насколько это можно установить, не имело для пленных в прифронтовой зоне никаких конкретных последствий вплоть до весны 1942 года. Руководство сухопутных сил не могло заставить себя выступать теперь за принципиальное изменение приоритетов. Было бы, конечно, нереальным ожидать от руководства сухопутных сил, что оно потребует от армий и групп армий направить значительные усилия на спасение пленных в тот момент, когда оно верило, что победа на Востоке зависит от последнего напряжения сил. Это было невозможно как по причине боевых действий, так и по идеологическим соображениям - не только национал-социалистского руководства, но и руководства сухопутных сил. Однако даже с деловой точки зрения резкие высказывания Вагнера в Орше непонятны. Ведь к этому моменту Вагнеру также должно было стать ясным, что государство рассчитывает на рабочую силу советских пленных; неясно, информировал ли он вообще войсковое командование о том, что под давлением военно-экономических причин отношение Гитлера к этим пленным, пусть не кардинально, но изменилось и что Гитлер считал теперь использование их рабочей силы в большом масштабе очень важным для ведения войны со стороны Германии201.

Положение военнопленных в прифронтовой зоне в последующие месяцы улучшалось очень медленно. Предписанное ОКХ 26 ноября повышение рационов202 не было полностью осуществлено.

VII. Массовая смертность советских..

167

В своём отчёте за декабрь 1941 г. квартирмейстер тылового района группы армий «Центр» заметил, что последствий повышения рационов пока что не видно, «поскольку предписанные нормы вследствие отсутствия главным образом мяса и жиров не везде могут быть выданы»203. Питание пленных по прежнему затруднено, хотя рожь и картофель имеются в достаточном количестве204.

Конкретную картину дают опять-таки донесения непосредственно занимавшихся этим ведомств. В начале декабря штаб 9-й армии получил донесение квартирмейстера тылового района армии о трудностях снабжения пленных:

Вновь установленные нормы питания для военнопленных кажутся достаточными, но остаются таковыми пока лишь на бумаге главным образом ввиду своего состава. Согласно существующим требованиям запасы должны добываться в сельской местности. Однако требование о твороге, сахаре, мармеладе, пищевых продуктах, свежих фруктах, квашеной капусте, немецком чае и пряностях являются чистой теорией. Ничего из этого в сельской местности нет. Если эти предметы нельзя будет брать из армейских складов, то следует ограничиться прежними продуктами питания - рожью, гречихой, картофелем и кониной. Лагерь может считать себя счастливыми, если и эти продукты получит в достаточной мере205. В 240-м пересыльном лагере в Ржеве, который подчинялся коменданту 582-го тылового района, в декабре 1941 г. пленные получали в день в среднем 300 г хлеба, 30 г конины и 175 г других продуктов (1435 калорий)206. Здесь источники позволяют проследить положение в этом лагере за несколько недель. 23 ноября комендант принял в лагерь из 7-го армейского пункта сбора военнопленных 5582 человека. Смертность составляла в это время около 2 % в день и достигла 27 ноября своего апогея - 125 смертных случаев (2,3%). 4 декабря комендант сообщил, что теперь [!] стало возможным выдавать пищу два раза в день. «Почти катастрофическое положение с питанием» улучшилось, равно как и работоспособность; теперь работать могла треть пленных207. Смертность, однако, вновь возросла из-за убогих условий содержания, когда наступили холода. Всего между 25 ноября и 14 декабря умер 1191 пленный, то есть около 22%. Комендант старался уменьшить смертность путём улучшения условий содержания; в новый отапливаемый барак для больных следовало принимать

только таких больных, которые согласно медицинскому заключению ещё могли выздороветь; а те больные, которые не имели более надежды встать на ноги, как ни сурово это звучит, должны были ожидать своей участи в прежнем больничном бараке208.

Если пленным этого лагеря не стало ещё хуже, то это следует приписать инициативам его коменданта, который принял лагерь в исключительно плохом состоянии, а также готовности коменданта 582-го тылового района и командования 9-й армии помочь в преодолении существующих трудностей209. При этом речь шла о том, чтобы вообще достигнуть предписанных ОКХ 26 ноября рационов; причём не следует забывать, что из-за низкого процента работоспособных пленных, - в данном случае всего треть, - войсковое командование также было теперь заинтересовано в лучшем питании пленных.

Аналогичным образом комендант по делам военнопленных округа «J» стремился добиться выдачи предписанных рационов в инспектируемых им лагерях. Эти

168

К.Штрайт. «Они нам не товарищи...»

нормы, правда, и для него были верхней гранью, переступить которую он не имел права. О подчинённом 1-й бригаде СС лагере в Новгороде-Северском он писал: Порции достаточны. Проверка полевых кухонь показывает, что используются даже баранина и телятина. Полковник Маршалл дал указание контролировать поставки из колхозов, чтобы продукты, предназначенные для войск, не поставлялись пленным. [...] Нормы калорий следует сохранить.

Правда, было ли это «достаточное» снабжение правилом, весьма сомнительно: процент смертности составлял 2% в день, 40% не направляемых на работу пленных были «кандидатами на тот свет» и начальник лагеря из «ваффен СС» не смог объяснить, каким образом возникла разница между заявленным ранее общим числом пленных (12000 чел.) и нынешним числом (2800 чел.)210.

В другом лагере района, который до сих пор также управлялся ротой СС «скорее плохо, чем справедливо», работающие пленные получали 200 г хлеба, 1000 г картофеля и 200 г капусты (1415 калорий), а неработающие - 125 г хлеба, 500 г картофеля и 100 г овощей (770 калорий). «Проверка еды в посуде показывает, что фактически в большинстве случаев выдаётся ещё меньше»211.

В 220-м пересыльном лагере в Гомеле «питание было хорошим. Предписанные нормы калорий были почти достигнуты». Однако среди 12800 пленных «кандидатов на тот свет» было «около 2000-3000 чел.», ежедневно умирало «около 400 человек» (3,1%). В другом лагере, 21-м армейском пункте сбора пленных в Конотопе, по данным окружного коменданта «ситуация с питанием пленных в целом хорошая», рационы выдерживаются, «смертность остаётся в допустимых пределах»212. Однако и эти данные следует воспринимать с сомнением, поскольку спустя 4 недели ситуация стала настолько угрожающей, что обер-квартирмейстер 2-й армии, которому тем временем был подчинён лагерь, собирался начать расследование с целью выявления виновных213.

Насколько известно, предписанные рационы, как правило, не были достигнуты и в январе-феврале214; причём это касается также всей зоны ответственности групп армий «Север» и «Юг»215. Только в марте - мае в отдельных районах по разному и постепенно предписанные нормы были достигнуты. Полковник Маршалл, к тому времени главный комендант по делам военнопленных во всём тыловом районе группы армий «Центр»216, в своём отчёте за март 1942 г. утверждал, что теперь якобы всюду выдаются надлежащие нормы рационов217. Соответственно смертность (в среднем теперь 0,5% в день по сравнению с 0,9% в феврале и 1,4% в январе) наступала в первую очередь не от истощения, а от сыпного тифа и простуды218.

В других районах была та же картина219. Причину улучшения положения комендант округа «С» (тыловой район группы армий «Север») видел, не без основания, в том, что,

несмотря на все старания, нежизнеспособные элементы вымерли, а уровень питания оставшихся военнопленных после ряда эвакуации стал выше220. Однако была и другая причина:

Сознание того, что военнопленные представляют собой ценность в виде необходимой рабочей силы, всё более и более укрепляется и оказывает воздействие также на состояние снабжения221.

VII. Массовая смертность советских..

169

То, что раньше из-за большого количества пленных считалось невозможным и даже не нужным, теперь ввиду нехватки рабочей силы стало цениться даже на фронте. Если осенью 1941 г. казалось, что рабочая сила имеется в избытке, так что каждое подразделение могло держать своих «домашних рабов»222, то теперь количество пленных настолько уменьшилось, что даже в прифронтовой зоне потребность в военнопленных далеко превосходила их наличие223.

Мнение, что пленные необходимы в качестве рабочей силы, - уже летом 1941 г. его разделяли некоторые войсковые командиры, - большинство восприняло гораздо позже. При этом решение, принятое в октябре 1941 г. об использовании пленных в военной экономике не имело заметных последствий. Сознание того, что «в будущем каждый отдельный военнопленный должен рассматриваться как дополнительная рабочая сила для Германии»224, очень медленно проникало в армии в среднем и низшем звене, и к весне 1942 года этот процесс ещё не завершился. Ещё в мае 1942 г.

отдельные органы снабжения [...] видели в выдаче продуктов для военнопленных всего лишь ненужную обузу для армейских органов снабжения, что и приводило к сокращению рационов225.

Этот пример не единичен. Так, в зоне ответственности коменданта по делам военнопленных округа «J» случалось, что «не имеющие на то права подразделения вермахта» не долго думая захватывали предназначенные для лагеря пленных машины с продовольствием, а администрация пассивно к этому относилась; что лагеря получали слишком мало поддержки от интендантов, а армии и дивизии вообще не оказывали им никакой помощи226. Приказы о питании пленных зачастую трактовали по своему собственному усмотрению: приказ и послушание здесь более не имели безусловной силы227. У многих солдат сложилось мнение, которое разделялось также руководством вермахта и сухопутных сил: что пленный, который не работает, не хочет работать и что голод - лучшее средство для поддержания дисциплины. Сам Рейнеке заявил перед представителями службы по делам военнопленных из ОКВ и ОКХ 4 сентября 1941 г., что, мол, опыт показывает,

что даже за лёгкие проступки невыдача пищи на полдня или на целый день оказывает очень благотворное и воспитующее действие228.

Для создания и укрепления этого мнения прилагались усилия пропагандистски обосновать «необходимость» выдавать пленным лишь самые минимальные рационы. Частота, с которой это случалось, показывает, что в войсках были ещё солдаты, у которых сохранились человеческие чувства и которые в меру своих сил старались в отдельных случаях смягчить положение пленных. В приказе Манштейна от 20 ноября 1941 г. по этому поводу говорилось:

Ситуация с продовольствием на родине требует, чтобы войска и в дальнейшем питались за счёт оккупированной страны и чтобы сверх того предоставляли родине как можно больше припасов отсюда. [!] Большая часть населения, особенно во вражеских городах, должна голодать. Но, несмотря на это, из неверно понимаемой человечности пленным и населению, - если только они не находятся на службе немецкого вермахта, - ничего нельзя давать из того, что отрывает от себя наша родина [!]229.

170

К.Штрайт. «Они нам не товарищи...»

Аналогичные аргументы за 6 недель до этого приводил фон Рейхенау230. Это целиком и полностью соответствовало указаниям, которые исходили из управления пропаганды штаба оперативного руководства вермахта и отдела пропаганды сухопутных сил. Последний в одном из своих приказов подробно объяснил, как следует освещать тему «Питание фронта и родины» во фронтовых газетах. Так же противоречиво, как и в приказах фон Рейхенау и фон Манштейна здесь, с одной стороны, утверждалось, что если население советских городов вынуждено голодать, то это, мол, вина советского правительства, которое приказало вывезти или уничтожить все припасы; с другой стороны, буквально в следующем предложении звучал призыв, чтобы войска «и в дальнейшем жили за счёт этой страны» и сверх того вывозили излишки на родину. Немецкий солдат

должен отказаться от того, чтобы отдавать населению что-либо из своей пищи. Он должен сказать себе: Каждый грамм хлеба или других продуктов, который я из великодушия даю населению в оккупированных областях, я забираю у немецкого народа и тем самым у своей семьи. [...]

Поэтому солдат должен оставаться твёрд при виде голодающих женщин и детей. Если он этого не сделает, он создаст помехи питанию нашего народа. Противник испытает теперь судьбу, которую нам уготовил. Только он несёт за это ответственность перед миром и историей23'.

Даже опыт зимы 1941-1942 гг. не смог внести изменения в эту принципиальную позицию. Руководство сухопутных сил пыталось путём организационных изменений и критики «пороков» исправить ситуацию. Однако руководство сухопутных сил, также как и национал-социалистское руководство, пыталось добиться 2-х взаимоисключающих друг друга целей: эксплуатации продовольственного потенциала захваченных областей, чтобы и дальше обеспечивать питание войск за счёт этих территорий, а излишки вывозить на территорию рейха; и эксплуатации рабочей силы советского населения и военнопленных232. Как и прежде неизменной оставалась задача - как можно меньше возлагать на немецкое население тяготы войны, -как в сфере питания, так и в сфере труда, - чтобы избежать всякого неудовольствия, а тем самым и угрозы для режима. Только весной 1943 года руководство сухопутных сил оказалось готово принципиально изменить «позицию в сфере обращения с [советским] населением и военнопленными»233.

б) Эвакуация

«Период повышенного риска» для пленных, то есть период между взятием в плен и прибытием в стационарный лагерь234, как правило, длился для советских пленных особенно долго. Это происходило не только от того, что сеть путей сообщения Советского Союза не обладала густотой и пропускной способностью западноевропейской сети, которая во время кампании на Западе позволила без особых сложностей решить проблему эвакуации и питания 1,9 млн. военнопленных, вставшую перед руководством сухопутных сил в мае - июне 1940 г. И далеко не в первую очередь от того, что расстояния, которые требовалось преодолеть, были здесь гораздо обширнее, а количество людей, которых следовало эвакуировать и прокормить, намного больше. Эти факторы имели важное, но отнюдь не решающее значение.

VII. Массовая смертность советских..

171

Во время кампании на Западе старались в соответствии с требованиями Женевской и Гаагской конвенций как можно скорее эвакуировать пленных из района боевых действий. При этом использовались прежде всего колонны возвращавшихся с фронта порожняком грузовиков из-под продовольствия, а также специально предназначенные для перевоза пленных поезда235. Не говоря о том, что советские военнопленные уже в широком масштабе использовались на различных работах в прифронтовой зоне, здесь было также предусмотрено, что не нужных для этого пленных следует эвакуировать на возвращавшихся порожняком машинах, чтобы избежать на дорогах заторов из-за пеших колонн236.

Однако на практике это редко осуществлялось. Представляется, что как комендатуры путей сообщения, так и руководители автоколонн в большинстве случаев просто отказывались перевозить советских пленных. Комендант округа «J» сообщал 7 июля 1941 года, что железнодорожная комендатура Брест-Литовска отказалась от перевозки пленных из-за возможного «заражения и завшивления вагонов». Автоколонны брали пленных только на прицепы, но в сами машины «не грузили, так как шофёры возражали против этого ввиду возможного завшивления машин»237. Хотя по приказу фон Шенкендорфа «в дальнейшем это следовало прекратить», полковник Маршалл сообщал, что руководители порожних колонн и железнодорожные службы по прежнему отказываются эвакуировать пленных в тыловые районы238. По-видимому, не помогло и то, что квартирмейстер тылового района группы армий «Центр» обратился в штаб группы армий «Центр» с просьбой распорядиться расширить эвакуацию пленных по железной дороге239: В июле 1941 г., по крайней мере, в тыловом районе группы армий «Центр» эвакуация пленных «поневоле, несмотря на большие расстояния, осуществлялась в основном пешим порядком». И только в конце августа пленные стали эвакуироваться поездами, тогда как прежде им, как правило, приходилось идти пешком240. В зоне ответственности других групп армий готовность железнодорожных ведомств и автоколонн брать с собой пленных была столь же мала241. Командование 9-й армии было готово признать справедливость отговорок этих органов: первоначально предусмотренная эвакуация пленных автоколоннами и поездами «невозможна по гигиеническим соображениям»242. Поэтому неудивительно, что генерал-квартирмейстер сухопутных сил 31 июля уступил и вместо эвакуации предусмотренным ранее способом распорядился в дальнейшем проводить её, как правило, пешим порядком;

чтобы не создавать этим помех и препятствий для доставки продуктов питания,

он разрешил также проводить эвакуацию:

(1) железнодорожным транспортом, идущим порожняком, с открытыми товарными вагонами, если из-за напряжённого положения с транспортом нельзя будет использовать специальные поезда для военнопленных. Перевозка военнопленных в закрытых товарных или пассажирских вагонах была запрещена.

(2) автоколоннами, идущими порожняком2*1.

Это решение ОКХ было принято не только из стремления всеми возможными способами ускорить наступление, так как марширующие колонны пленных приводили к «пробкам» на дорогах. Определённое влияние на него оказало также желание учитывать «настроение» в войсках и идеологические ожидания национал-социалистского руководства.

172

К.Штрайт. «Они нам не товарищи...»

Наряду с этим принципиальным решением руководства сухопутных сил, ставившим эвакуацию пленных поездом и на грузовых машинах на самое последнее место, и без того плохая ситуация с транспортом также способствовало тому, что вплоть до поздней осени пешие марши оставались правилом244. Кроме того, после создания рейхскомиссариатов «Остланд» и «Украина» были приняты столь сложные условия получения разрешения на перевозку пленных по железной дороге, что, к примеру, «проходили недели», пока транспорт из тылового района группы армий «Центр» доходил до рейхскомиссариата «Остланд», - к слову сказать, прежде отчасти входившего в состав этого тылового района!245

Так дошло до тех страшных переходов, которые уже в августе привели к невероятным жертвам246. Например, из зоны ответственности группы армий «Центр» пленные в августе 1941 г. двумя маршрутами доставлялись в генерал-губернаторство и Восточную Пруссию, - через пространство длиной около 500 км, которое пленные, проходя каждый день по 25-40 км, одолели за 3-4 недели247. С удалением линии фронта эти расстояния возрастали. Так, пленные из битвы под Киевом, как уже говорилось, должны были пройти в сентябре - октябре более 400 км до стационарных лагерей на территории рейхскомиссариата «Украина». Пленные из двойного сражения под Вязьмой и Брянском также должны были пешком одолеть участки Брянск - Гомель и Вязьма - Смоленск (около 250 и 150 км соответственно), и только тогда их поездом отправили в рейхскомиссариат «Остланд»248. По меньшей мере в октябре большинство пленных в тыловом районе группы армий «Центр» эвакуировали пешим порядком. Ещё в начале декабря айнзацгруппа СС «Б» сообщала из Смоленска о волнениях среди населения по поводу

трупов русских пленных, которые пали во время перехода от истощения или болезней и в большом количестве лежат на всех дорогах маршрута249. Из приказов, которые неоднократно издавались армейским командованием и другими ведомствами, видно при каких обстоятельствах происходила эта эвакуация. Примером является приказ 403-й охранной дивизии, через зону которой в тыловом районе группы армий «Центр» проходил один из маршрутов, от 4 сентября 1941 г.:

Эвакуация пленных не может рассматриваться как второстепенная, побочная задача. [...]

Об их снабжении в установленных размерах следует проявлять своевременную заботу. Нельзя требовать от пленных больших усилий при переходе, если они недостаточно накормлены. Нужно, как и прежде, стремиться использовать железную дорогу и автоколонны. Места привалов на марше и далее следует оборудовать с привлечением местных жителей.

Жителей деревень в районе маршрута следует обязать давать продовольствие. Глупо, чтобы охранники под угрозой оружия запрещали населению давать пленным продовольствие.

Поведение охранников следует контролировать. Необходимо постоянно разъяснять им их права и обязанности.

Недостойное обращение с военнопленными со стороны охраны следует всячески пресекать. Однако при попытках к бегству или неповиновении следует применять самые суровые меры250.

VII. Массовая смертность советских..

173

Как видно из сказанного, зачастую никто, по-видимому, не чувствовал себя ответственным за питание пленных251. Последний абзац приказа указывает на проблему, о которой ещё будет сказано более подробно: жестокость охранников, которая происходила оттого, что обессиленных пленных можно было заставить идти дальше только применяя самые жестокие средства.

Проблема обострилась с наступлением холодов. Пешие марши в тыловом районе группы армий «Центр» из-за холодов и состояния здоровья пленных в ноябре более не проводились252. Но теперь и по железной дороге транспортировать их стало гораздо сложнее. Уже в сентябре комендант по делам военнопленных округа «J» запросил ОКВ, «можно ли теперь в холодное время года перевозить пленных в закрытых вагонах»253, - уже 19 сентября имели место ночные заморозки, а с 10 октября, сначала временно, а затем постоянно - заморозки и снегопад254. Однако этот запрос, видимо, успеха не имел, так как квартирмейстер тылового района группы армий «Центр» докладывал позднее, что в октябре в зону командующего войсками рейхскомиссариата «Остланд» было отправлено 200000 пленных: Военнопленные перед эвакуацией получили горячую пищу и перевозились в несколько этапов с тем, чтобы не подвергать их слишком длительному пребыванию на холоде в открытых вагонах255.

Ещё в ноябре транспортировка в «открытых вагонах» являлась правилом. После осмотра 131-го пересыльного лагеря в Бобруйске полковник Маршалл распорядился, чтобы пленные в будущем больше не перевозились в открытых вагонах, так как во время последней транспортировки из Бобруйска в Минск (около 200 км) погибла пятая часть пленных - 1000 чел.256 Только 26 ноября, после того как в течение по меньшей мере 3-х недель стоял мороз257, действовавшая в зоне ответственности группы армий «Центр» 2-я полевая транспортная комендатура ввела принципиально новый порядок эвакуации пленных258. Организация такой транспортировки была крайне сложна: согласие на транспортировку теперь должен был давать только уполномоченный офицер по транспорту тылового района группы армий «Центр» или руководство транспорта вермахта «Северо-востока»; причём при транспортировке в рейхскомиссариат «Остланд» заявку следовало подавать за 96 часов, а внутри тылового района группы армий «Центр» - за 72 часа259. Поскольку «вагоны не отапливались и в дороге были трудности с выдачей продовольствия, транспорты должны были быть в пути не более 12-18 часов». Пленные поэтому должны были перевозиться поэтапно, а поезда на промежуточных станциях загружаться новыми пленными. Предотвращение побегов и беспрепятственное прохождение других транспортов считались безусловно приоритетными: разгрузка и выдача продовольствия должны были производиться «по возможности в светлое время суток», поезда должны были «находиться под охраной до наступления рассвета». Пленные должны были заблаговременно доставляться к местам погрузки, «чтобы это никоим образом не нарушило ход погрузки». Всё это означало, что пленные, которые в большинстве случаев были крайне плохо одеты или у которых отобрали зимнюю одежду260, должны были часами стоять на холоде в ожидании погрузки.

Этот приказ, который предположительно был составлен по решению генерал-квартирмейстера, также не привёл к повсеместному прекращению транспортировки пленных в открытых вагонах. Довольно часто ведомства-отправители

174

К.Штрайт. «Они нам не товарищи...»

были заинтересованы лишь в том, чтобы любым способом избавиться от пленных, не думая о последствиях. В середине января комендант по делам военнопленных округа «С» в тыловом районе группы армий «Север» жаловался, что при перевозке пленных из района 16-й армии «на одном из транспортов [...] умерло несколько сотен человек». Во время транспортировки из 13-го армейского пункта сбора военнопленных в Чудове 16 января 1942 г. из 2347 пленных «1600 прибыли едва живыми, а 760 - умерли». При погрузке «уже 400 чел. были в таком плохом состоянии, что их пришлось везти на поезд в санях». Из другого транспорта с 2000 пленных живыми прибыл лишь 661 человек, остальные замёрзли, сбежали или были расстреляны при попытке к бегству, - пленные перевозились на открытых платформах261.

В конце концов, не было большой разницы в том, перевозились ли пленные в открытых или неотапливаемых закрытых товарных вагонах. При перевозке в таких товарных вагонах из рейхскомиссариата «Остланд» за один маршрут умирало «от 25 до 70% пленных», в том числе и потому, что во время многодневного пути их практически не кормили262.

Если руководство вермахта и сухопутных сил и оказалось готово к изменению своей позиции, то это в первую очередь объясняется тем, что согласно решению в конце октября пленные стали рассматриваться как ценная рабочая сила. Слишком поздно, - 8 декабря 1941 г., - отдел по делам военнопленных ОКВ составил перечень условий, которые следовало соблюдать при перевозке пленных263: в товарных вагонах следовало установить печки; пленным должны были выдать одеяла и верхнюю одежду, а также соломенные подстилки для защиты от холода. Далее, перед отправкой требовалось провести двукратную дезинсекцию для предотвращения заражения сыпным тифом. В каждом вагоне следовало перевозить не более 50 пленных; необходимо было обеспечить «регулярное питание в пути, возможность отправления естественных потребностей вне вагона при длительных стоянках и т. д.»264. Этот приказ, правда, можно рассматривать лишь в качестве создания алиби, ибо никаких материальных условий для его выполнения создано не было. Квартирмейстер тылового района группы армий «Центр» отмечал:

Этот приказ практически невыполним из-за отсутствия печей, соломы и одеял. При очень сильных морозах в это время (до - 30°) транспортировка по железной дороге очень затруднительна и её по возможности следует избегать. Опыт показывает, что смертность при таких перевозках чрезвычайно высока265. Рабочая группа 4-хлетнего плана по использованию рабочей силы оказывала настойчивое давление на отдел по делам военнопленных ОКВ с целью добиться ускоренной отправки пленных на территорию рейха, а тем самым и увеличения имеющейся рабочей силы266, но быстрое распространение сыпного тифа в лагерях и продолжающийся рост количества неработоспособных пленных фактически привели к прекращению транспортировок в начале декабря 1941 г.267; только в марте они постепенно возобновились268. Перевозки зимой, как и прежде, приводили к большим потерям. Перевозка, при которой не умер или не убежал хотя бы один пленный, была редкостью: когда в марте 1942 г. транспорт с 3080 пленными без всяких потерь прибыл из генерал-губернаторства в стационарный лагерь II В Хам-мерштейн (Померания), начальник службы по делам военнопленных особого

VII. Массовая смертность советских..

175

назначения в генерал-губернаторстве получил от отдела по делам военнопленных

ОКВ особую похвалу:

Особенно следует отметить образцовое оборудование вагонов, в частности соломенные матрасы на стенках и на полу против холода, и принятые меры относительно снабжения (выдача сухого пайка)269.

В заключение следует сказать, что изменение позиции, произошедшее в ОКВ и ОКХ с начала ноября 1941 г. ввиду постепенного осознания необходимости обеспечения немецкой военной экономики рабочей силой, вплоть до весны 1942 года не имело заметных последствий. К этому моменту политическое руководство, вынужденное усилившейся нехваткой рабочей силы, также было готово изменить некоторые приоритеты: так, транспортировка «восточных рабочих» и военнопленных «была поставлена по своей значимости непосредственно за транспортировкой войск и перед транспортировкой грузов»270. Особенно заметно это изменение позиции отразилось в «Инструкции по эвакуации вновь поступающих военнопленных», которую генерал-квартирмейстер сухопутных сил издал 15 июня 1942 года: При эвакуации вновь поступающих военнопленных главной заповедью является то, что военные, политические и экономические принципы ведения войны требуют справедливого обращения с пленными и сохранения их работоспособности:

/. Экипировка

Оставлять военнопленным предметы одежды и снаряжения (сапоги, посуду, ложки, одеяла и т. д.) и при эвакуации давать их с собой271. Недостающие предметы одежды и снаряжения снимать с убитых и умерших и раздавать военнопленным. Передавать им трофейные полевые кухни! //. Эвакуация пешим порядком

Использовать все транспортные возможности (автоколонны и т. д.). Отправку пешим порядком по возможности ограничивать. При пешем переходе:

1) на каждые 25 - максимум 30 км сооружать временные места ночёвок (желательно крытые) и обеспечивать там выдачу горячего питания.

2) выдавать продовольствие соответственно тяжести перехода. Снабжение организовывать в согласии с хозяйственными органами. К запасам армейских продовольственных складов обращаться лишь в самом крайнем случае272.

3) численность охраны должна составлять не менее 2-х человек на 100 военнопленных. [...]

4) маршировать группами, численностью не более 2500 человек. Расстояние между ними должно быть не менее 1 км.

5) при каждой группе иметь санитарный персонал. Брать с собой достаточное количество транспортных средств для перевозки заболевших в пути пленных.

///. Эвакуация по железной дороге. [...]

3) использовать возможно более близкие к месту назначения станции, чтобы избежать длинных пеших переходов и сохранить трудоспособность пленных.

4) заранее позаботиться о выдаче горячей пищи военнопленным во время перевозки в согласии с полномочными органами. Везти с собой сухой паёк в закрытых вагонах. На остановках пополнять запасы питьевой воды.

5) Брать с собой достаточное количество охраны.

176

К.Штрайт. «Они нам не товарищи...»

[...]

Довести приведённые выше указания до сведения каждого немецкого солдата, занятого снабжением или охраной военнопленных1™.

Уже неоднократно говорилось о том, что потери при перевозке пленных были такими огромными в том числе потому, что десятки тысяч пленных расстреливались в пути.

Вначале стрелковые соединения охраны тылов, предусмотренные для охраны и перевозки пленных, были крайне малочисленными274. Не подлежит сомнению, что при данных условиях малочисленной охране было чрезвычайно трудно эвакуировать в тыл голодных и обессиленных пленных. И если расстрелы не прекращались, несмотря на неоднократные приказы войскового командования, выступавшего против них, то это имело под собой другие причины. 22 августа 1941 г. главнокомандующий группой армий «Центр» фельдмаршал фон Бок записал в своём дневнике следующее:

При эвакуации военнопленных происходили жестокости, против которых я издал очень суровый приказ275 по армиям. При истощении пленных и невозможности кормить их на длинных маршрутах по широким и безлюдным районам более менее сносно, их эвакуация по прежнему остаётся особенно тяжёлой проблемой276. Несколько позже подчинённые группе армий «Центр» армии получили донесение командующего тыловым районом группы армий о настроениях белорусского населения:

На его настроение очень негативное влияние оказали будто бы имевшие место бесчеловечные избиения советских военнопленных, которые из-за голода и истощения в конце пути не в состоянии были идти дальше. Случаи такого рода неоднократно происходили на глазах местного населения в Орше в период с 18 по 20 августа [1941 г.]. Белорусы, которые рассказали мне об этом, заявляли, что нет ничего плохого в том, если бьют здорового, ленивого военнопленного, но избиение полуживых, истощённых людей вызывает у всего населения лишь ожесточение и ненависть. У белоруса, которого я знал раньше как лояльно настроенного к немцам и от которого услышал об этих вещах, чувствовалось явное изменение настроения277.

Почти во всех приказах об эвакуации пленных указывалось, что «с недостойным обращением с военнопленными со стороны сил охраны [...] следует бороться всеми средствами»278.

Однако устранить подобное обращение с пленными было невозможно. В начале сентября представитель отдела пропаганды сухопутных сил информировал начальника генерального штаба Гальдера о падении дисциплины в войсках на Восточном фронте в связи с «выходками против пленных в тыловой зоне»279. Следует полагать, что руководство сухопутных сил, которое при всей готовности к «беспощадной жестокости» стремилось поддерживать в армии дисциплину, попыталось исправить ситуацию, издав соответствующий приказ280, но и тогда ничего не изменилось. На совещании по поводу подготовки к эвакуации большого количества пленных из окружения советских армий под Вязьмой и Брянском фон Шенкендорф вновь заявил, что «следует уделить большое внимание тому, чтобы эвакуация пленных проходила согласно достоинству немецкого вермахта»281. Однако представ

VII. Массовая смертность советских..

13165

177

ляется, что в последующем дела пошли ещё хуже. Комендант 240-го пересыльного

лагеря в Смоленске докладывал 25 октября 1941 г.:

Неоднократно случается, что охрана обращается с военнопленными с преувеличенной жестокостью. Так, в ночь с 19 на 20 сего месяца около 30000 пленных, которых не смогли принять в лагере «Север», были отправлены обратно в город. Утром 20 числа только на одном участке от вокзала до лагеря «Север» насчитывалось 125 убитых военнопленных. Большинство из них лежало на дороге с простреленной головой. При этом в большинстве случаев речь шла не о попытке к бегству и не о фактическом сопротивлении, которые только и могут служить оправданием применению оружия. Чтобы избежать в будущем подобным эксцессов, охрана получила соответствующие инструкции; им было заявлено, что с военнопленными следует обращаться строго, но человечно282.

Немного позже в отчёте о настроениях отдела пропаганды «В» при командующем тыловым районом группы армий «Центр» за первую половину ноября указывалось:

Продолжаются случаи, когда пленные, которые вследствие полного истощения не могут больше продолжать марш в тыловую зону, просто расстреливаются. Если это происходит в уединённых районах и за пределами населённых пунктов, то население может об этом и не знать. Однако слухи о случаях, когда пленных просто расстреливали в пределах населённых пунктов, распространяются по всему краю со скоростью ветра [...]283.

Сообщения о расстрелах истощённых пленных не прекращаются. Отдел пропаганды «Б» при командующем войсками «Остланда» в своём донесении о настроениях в Белоруссии в конце ноября 1941 г. обратил внимание на то, что обращение с военнопленными «зачастую сводит на нет всю пропагандистскую работу»:

Пленные совершенно обессилели из-за недостаточного питания, они падают на своих рабочих местах, остаются лежать на дорогах во время марша и поэтому частично расстреливаются на глазах гражданского населения284. Следующее донесение этого отдела в конце января 1942 г. показывает, что количество случаев такого рода не уменьшилось. В Минске на главной улице во время марша от вокзала к лагерю были расстреляны якобы пытавшиеся совершить побег пленные. Ещё на следующий день трупы «в большом количестве лежали на несколько километров вдоль дороги; только к вечеру отчасти уже начавшие разлагаться трупы были убраны»285.

Случаи такого рода не ограничивались исключительно рейхскомисариатом «Остланд» и зоной ответственности группы армий «Центр». На юге дела обстояли ещё хуже. Начальник военно-экономического штаба «Восток» генерал-лейтенант доктор Шуберт уже в своём отчёте за вторую половину сентября обратил внимание на то, что настроение население резко ухудшилось из-за нехватки продуктов питания; неоднократное жестокое обращение с военнопленными и тот факт, что пленные от истощения часто падают во время перевозок, также с негодованием воспринимается простым украинским населением286.

Командир 24-й пехотной дивизии генерал-лейтенант фон Теттау во время эвакуации 200000 пленных из сражения под Киевом 18 октября 1941 года был вынужден отдать приказ о запрете произвольных расстрелов истощённых пленных:

178

К.Штрайт. «Они нам не товарищи...»

Там, где того требует поддержание дисциплины среди пленных, следует принимать самые суровые меры. Однако честь солдата и уважение к жизни запрещают нам применять оружие против безоружных и действительно обессиленных военнопленных. [...]

Чтобы избежать жестокости со стороны войск, применение оружия по решению одного человека допускается согласно этому порядку лишь при внезапной попытке к бегству и явном неповиновении287.

В этом приказе определённо заметны традиционные ценности, - обычно в связи с обращением с советскими военнопленными никогда не говорилось об «уважении к жизни». Однако это были ценности тех традиций, которые во многих соединениях больше не существовали.

Такие генералы, как фон Бок, фон Шенкендорф и фон Теттау пытались посредством приказов прекратить издевательства и произвольные расстрелы пленных. Но повторявшиеся рапорты о таких расстрелах из тылового района группы армий «Центр» показывают, что их попытка не увенчалась успехом.

Даже при нормальных обстоятельствах во время перевозки пленных с фронта в тыловые районы существует опасность жестокого обращения с ними со стороны охраны. Ведь она должна перевозить безликую массу пленных, с которыми, как правило, не может изъясняться, которых считает опасными врагами и которые совсем недавно, возможно, противостояли ей с оружием в руках. Здесь же опасность жестокого обращения усиливалась вдвойне. Уже внешние условия эвакуации способствовали тому, что охранники зачастую могли помочь себе только применяя грубое насилие. Их начальники требовали от них как можно более быстрой эвакуации пленных, но почти ничего не делали для создания материальных предпосылок этого; не были обеспечены ни достаточное питание, ни транспортные средства для больных, ни соответствующая охрана, ни хотя бы самые скромные помещения в местах отдыха. Несколько охранников, утомлённых и обозлённых пешим переходом, - хоть и в гораздо меньшей степени, чем пленные, - были вынуждены гнать вперёд пленных, терявших повиновение из-за лишений и дурного обращения.

Однако намного важнее было то, что не только национал-социалистская пропаганда, но и приказы руководства вермахта и сухопутных сил самым решительным образом дали толчок этому проявлению жестокости в обращении с пленными288. Эти приказы давали каждому солдату право поступать в отношении пленных по своему усмотрению, ибо любая жестокость могла быть оправдана как «необходимая», если только она не совершалась слишком явно на глазах свидетелей, готовых выступить против. И наверняка не много находилось солдат, готовых при данных обстоятельствах выступить против своих товарищей, даже если они и осуждали их действия.

Даже распоряжения тех войсковых командиров, которые выступали против дурного обращения, в требовании применять «самые суровые меры» в случае неповиновения и попытки к бегству уже содержали то характерное противоречие, которое с самого начала имело место в соответствующих приказах военного руководства и которое делало возможным их произвольное толкование. И если солдатам, мыслящим в духе национал-социализма, было столь легко обращаться с «болыиевистеки

VII. Массовая смертность советских..

13*

179

ми скотами» соответственно «идеологическим» аксиомам, то это объясняется в первую очередь тем, что они не видели никакой разницы между тем, что приказывало военное руководство, и тем, что отвергалось им как «произвол». Принцип приказа и послушания, на который опиралось руководство сухопутных сил, им самим был подорван путём издания этих приказов. То, что жизнь пленных, а также населения оккупированных областей не имели никакой ценности для политического и военного руководства, судя по пропаганде и «преступным приказам» было ясно даже последнему солдату. Выполнение приказов доказало, что это касалось не только теории. Во многих случаях солдаты становились свидетелями отборов, которые айнзацкоманды проводили на фронте, в пунктах сбора пленных и в лагерях; массовые расстрелы евреев также отнюдь не оставались для них тайной. Почти каждый солдат видел в деревнях или городах трупы повешенных партизан или «пособников партизан», которых часто подолгу оставляли висеть «для устрашения»289. Эвакуация и размещение, а также связанные с этим приказы ещё более подтверждали вывод, что жизнь пленных ничего не стоит, - так стоило ли охраннику пытаться удержать бегущего пленника, если тот всё равно через 2 дня умер бы от голода? Отсюда недалеко было до вывода, что убийство пленных разрешено.

И действительно, позиция фон Бока и других, которые выступали против расстрелов обессиленных пленных, не разделялась большинством. В этом случае опять-таки видно отсутствие группового согласия, о котором так часто говорилось после войны, поскольку другие командующие придерживались в отношении расстрелов совершенно иной точки зрения. Начальник военно-экономического штаба «Восток» генерал-лейтенант доктор Шуберт вновь докладывал в декабре 1941 г., что наряду с продовольственным положением негативное воздействие на настроение советского населения оказывает «необходимое на сегодняшний день обращение» с пленными:

Ранее переводчики неоднократно сообщали, что по данным старост и самих пленных большевистская пропаганда о плохом обращении с пленными отчасти не имеет успеха, поскольку обращение с русскими военнопленными во время мировой войны ещё не совсем забыто. Однако если теперь советские пленные тут и там избиваются дубинками, а не имеющие сил идти дальше больные падают и их тут же расстреливают, то это производит на население удручающее впечатление290. Были также войсковые командиры, которые считали расстрелы обессиленных пленных правильным делом, то ли исходя из «военной необходимости», то ли в виде эвтаназии, то ли по расовым или политическим причинам. Руководитель II отдела абвера в управлении разведки и контрразведки в ОКВ полковник Лахузен докладывал 31 октября 1941 г. после инспекционной поездки по фронту:

Командование 6-й армии [командующий генерал-фельдмаршал фон Рейхенау] отдало приказ о расстреле всех ослабевших пленных. К несчастью, это происходит на улицах, в населённых пунктах, так что местное население является свидетелем всего этого291.

Естественно, невозможно даже приблизительно сосчитать количество жертв, -от истощения, морозов и расстрелов, - к которым привели эти перевозки. Если на одном этапе транспортировки по железной дороге замерзли сотни пленных, если во время пешего перехода в день гибли или были расстреляны десятки пленных,

180

К.Штрайт. «Они нам не товарищи...»

если, например, в 131-м пересыльном лагере в Бобруйске в середине ноября 1941 г. из 158000 прошедших через него пленных умерло 14777 человек (9,35 %)292, то можно только предполагать, насколько количество пленных сокращалось во время недельного марша от одного привала к другому и через некоторые пересыльные лагеря, пока пленные не прибывали, наконец, в лагеря на территории рейхскомис-сариатов, генерал-губернаторства или рейха.

в) Размещение

Третьим фактором, который имел решающее значение для массовой смертности пленных, были условия размещения, предоставляемые пленным. Определённую роль при этом сыграло изменение представлений политического и военного руководства в период между весной и поздней осенью 1941 года относительно того, что следует делать с советскими пленными. Согласно уже рассмотренным принципиальным приказам ОКВ и ОКХ огромная масса пленных уже в прифронтовой зоне должна была привлекаться к работам. Не занятых там на работах пленных следовало размещать главным образом в генерал-губернаторстве и Восточной Пруссии, а на территории рейха - только с особого разрешения ОКВ. Позже будет рассказано, почему национал-социалистское руководство стало, наконец, настаивать на том, чтобы как можно больше пленных было доставлено на территорию рейха. Пока же следует отметить, что ещё в начале сентября основная масса пленных должна была оставаться в прифронтовой зоне и на территории рейхскомис-сариатов. Важной причиной этого было то, что в это время в руководстве вермахта и сухопутных сил всё ещё полагали, будто кампанию на Востоке удастся завершить до наступления зимы и что во всяком случае к этому времени на вновь завоёванных территориях будет установлено безраздельное господство.

Первое решительное изменение произошло 23 сентября 1941 года, когда было дано согласие на размещение на территории рейха 500000 пленных293. Решающую роль при этом сыграла не потребность в рабочей силе, но боязнь того, что недостаточная охрана огромного количества пленных в прифронтовой зоне может привести к массовому восстанию и тем самым к усилению возникшего уже там партизанского движения294. Вторым шагом было уже неоднократно упомянутое решение конца октября 1941 г. о широком использовании советских пленных на работах в немецкой военной экономике295.

Однако эти изменения коснулись только размещения пленных в прифронтовой зоне и, возможно, также в рейхскомиссариатах «Остланд» и «Украина», поскольку ни на территории рейха, ни в генерал-губернаторстве предусмотренные в начале лета 1941 г. предельные показатели размещения пленных ещё не были достигнуты. Уже говорилось о том, что для размещения пленных, будь то на территории рейха или в восточных землях, требовалось использовать лишь самые ограниченные средства. Лагеря повсюду должны были строиться самими пленными, причём практически все участки огораживались колючей проволокой и снабжались сторожевыми вышками. Пленные также не должны были получать уже готовые бараки, но должны были сами строить себе помещения, используя самые примитивные средства. Во всяком случае такой вывод получается на основании данных, которыми мы располагаем по территории рейха.

VII. Массовая смертность советских..

181

Советские военнопленные, которых представители ведомства Розенберга посетили в начале июля в стационарном лагере II В Хаммерштейн (Померания), размещались под открытым небом на песке296. В 52-м (Эбенроде) и 53-м (Погеген) офлагах на территории Восточной Пруссии

пленные [...] поначалу вынуждены были ночевать в вырытых ими ямах. Из-за этого резко выросла смертность. Вскоре, однако, их разместили в самодельных, вырытых глубоко в земле и утеплённых травой бараках. Нары в них состояли из сложенных в два ряда досок и были устланы сеном297.

Даже на территории рейха, где это явно не было вызвано нехваткой материальных средств, пленные и в ноябре продолжали ютиться в норах, землянках и шалашах298. Правда, осенью на территории рейха были приняты меры по строительству помещений, но стремления построить их как можно быстрее заметно при этом не было. 19 сентября эта проблема обсуждалась на совещании у начальника вооружения сухопутных сил и командующего армией резерва, - совещание предположительно было посвящено подготовке уже упомянутого приказа о размещении на территории рейха 500000 пленных, - но только 17 октября в администрации корпусных округов были направлены соответствующие распоряжения: в одном стандартном бараке299 при использовании многоярусных нар разрешалось размещать на длительный срок до 150 пленных; в случае удаления нар и перегородок, можно размещать на соломенных подстилках до 300 пленных. Кроме того, разрешалось увеличивать количество размещённых в крупных бараках пленных до 900-1200 человек:

Этот вид размещения - вынужденная и временная мера. Но она предпочтительнее, чем размещение под открытым небом, в норах или в землянках300.

Это, однако, не означало, что бараки тут же были построены. Только 21 ноября, - то есть после принятого тем временем решения об использовании рабочей силы пленных, - начальник вооружения сухопутных сил и командующий армией резерва распорядился, чтобы «русским лагерям» было выделено по 20 бараков; в этих бараках следовало размещать тех пленных, которые в короткий срок опять смогут стать работоспособными301, - то есть решающую роль сыграла потребность в рабочей силе. Но и принятое под давлением необходимости решение об использовании пленных в военной экономике не привело к нужному результату. Правда, 13 декабря Мансфельд докладывал Герингу, что проблему размещения пленных и советских гражданских лиц, работающих по принуждению, после проведённых им переговоров можно «считать решённой», поскольку имперский уполномоченный по дереву обещал прислать стандартные бараки как для сборных лагерей, так и для лагерей отдельных предприятий и даже ОКВ признало это «особо необходимым»302. Размещение даже тех немногих пленных, которые в те зимние месяцы уже использовались в промышленности, наталкивалось на существенные трудности303. Несмотря на всё более обострявшуюся нехватку рабочей силы, ещё не были готовы к последовательному отказу от идеологически определённых приоритетов. Команда по вооружению в Дортмунде 21 марта 1942 г. констатировала, что, мол,

известно, что поставки бараков для «гитлер-югенда» считаются более важными, чем поставки бараков для работающих русских304.

182

К.Штрайт. «Они нам не товарищи..

Отсутствие готовности, несмотря на признанную необходимость, постепенно отойти от принципов, которые в первые месяцы войны на Востоке считались незыблемыми, привело к тому, что даже на территории рейха, где возможности в плане организации и инфраструктуры были самыми оптимальными, улучшение размещения, а тем самым и сокращение смертности, было достигнуто далеко не сразу. А условия в присоединённых землях на Востоке были ещё хуже.

Приготовления, которые были сделаны в оккупированной Польше по размещению советских пленных, уже были описаны. Хотя с самого начала было ясно, что большая часть пленных будет размещена там на зиму, строительство зимних помещений начали, по-видимому, только в начале сентября, после того как отдел по делам военнопленных ОКВ отдал 22 августа распоряжение о размещении находившихся в генерал-губернаторстве пленных на длительный период305. Это означает также, что размещавшиеся до сих пор в генерал-губернаторстве пленные вынуждены были жить, как правило, под открытым небом или в вырытых ими ямах, поскольку бараки стали строиться только теперь. В одном из лагерей в начале сентября скопилось 90000 пленных306. И хотя оберквартирмейстер при командующем войсками генерал-губернаторства признал необходимые работы «важнейшими на данный момент задачами», ОКВ и ОКХ не оказали ему почти никакой материальной поддержки. В середине сентября для строительства зимних лагерей на 400000-500000 пленных обер-квартирмейстеру было выделено всего 34 грузовика, а необходимое горючее к ним предоставлено только после долгих усилий307. Это ещё раз прекрасно иллюстрирует, что именно генерал-квартирмейстер сухопутных сил считал приоритетом: 16 сентября оберквартирмейстер записал в своём военном дневнике, что генерал-квартирмейстер сухопутных сил отказал ему в его просьбе о выделении трофейных грузовиков для строительства лагерей военнопленных. В тот же день генерал-квартирмейстер сухопутных сил

распорядился предоставить грузовики из трофейных запасов для военно-экономической организации «Восток» [то есть для военно-экономического штаба «Восток»]. Нужно было по меньшей мере 1200 грузовиков для сбора в оккупированных восточных областях мяса и зерна и подвоза их к железнодорожным станциям308. После продолжительных усилий 8 октября и 15 ноября были, наконец, составлены две «маленькие автоколонны»309. В качестве зимних помещений использовались отчасти бывшие казармы, фабрики и тюрьмы, отчасти - бараки. Какие при этом предъявлялись требования, можно предположить исходя из того факта, что в период между 11 октября и 1 ноября число мест в зимних лагерях должно было вырасти со 159000 до 568000, - 100000 из них в «землянках»310. Это среди прочего достигалось тем, что пленным приходилось спать, разместившись на нарах в пять рядов311, - идеальные условия для распространения всякого рода эпидемий.

Перемещение пленных из «летних лагерей» в «зимние» началось примерно в начале октября, причём пленных перевозили преимущественно на поездах. К 1 ноября 84529 пленных всё ещё находились в летних лагерях, то есть как правило под открытым небом; к 1 декабря там оставалось ещё 24330 человек312.

Из-за страшной массовой смертности, которая к началу декабря сократила количество пленных в генерал-губернаторстве более чем на половину, запланированные максимальные нормы их размещения достигнуты не были. Так продолжа

VII. Массовая смертность советских..

183

лось до весны, когда условия питания и размещения изменились настолько, что смертность сократилась до «нормального» уровня, который и тогда, правда, превышал уровень смертности среди прочих пленных, - говоря точнее, было достигнуто то количество пленных, которое соответствовало установленным немецким руководством условиям существования.

Источники дают очень мало информации о конкретной ситуации в лагерях. Некоторые данные имеются разве что по 307-му стационарному лагерю в Дебли-не, который долгое время являлся очень крупным лагерем и в котором также повидимому царили ужасающие условия. Пленные 307-го стационарного лагеря были доставлены сюда, а именно в бывшую цитадель Деблина, расположенную у впадения Випра в Вексель, в конце октября из «особого лагеря» в Бяла-Подляске. Ужасающие условия царили уже в Бяла-Подляске; в сентябре из скопившихся там пленных 20000 были больны дизентерией, и к 19 сентября умерло 2500 человек313. Затем, в октябре начался сыпной тиф, который был занесён также и в Деблин, когда туда были переведены пленные314.

В Деблине почти ничего не было сделано для размещения пленных; одни из них без одеял лежали в сырых, не отапливаемых казематах крепости, тысячи других - под открытым небом в крепостных рвах. Питание было столь скудное, что пленные съели всю листву с деревьев и траву; как и в других лагерях имели место случаи каннибализма315. На 30 ноября в живых ещё оставалось 14162 пленника; к этому времени даже немецкие учреждения считали ситуацию настолько угрожающей, что не желали принимать более никаких пленных316. Сколько пленных погибло в этом лагере, установить невозможно, однако названная Шимоном Дат-нером цифра - от 200 до 500 человек в день в период с октября по декабрь 1941 г. -вполне вероятна317. Массовая смертность в Деблине продолжалась всю зиму. 2 февраля поступило предложение закрыть лагерь по соображениям гигиены, что и было сделано в начале марта 1942 г.318 Помимо Деблина ситуация с пленными была особенно угрожающей в лагерях Холма, Острова, Островца, Седльце, Пере-мышля и Беньяминова; поэтому в начале декабря 1941 г. охрана этих лагерей стала получать «повышенное довольствие для поднятия морального духа»319.

О территории рейхскомиссариатов «Остланд» и «Украина» источники также отсутствуют. Данные о смертности, которые имеются за декабрь месяц, позволяют, однако, сделать вывод, что положение там было таким же плохим, как и в генерал-губернаторстве.

Источников по прифронтовой зоне опять-таки несколько больше. Отчёты об инспекционных поездках коменданта по делам военнопленных округа «J», как и другие уже названные источники дают достаточно информации и о размещении пленных.

В летние месяцы главными критериями для вместимости лагеря считались прежде всего возможности охраны и оборудование кухонь. Армии иногда, по крайней мере в отдельных случаях, не долго думая эвакуировали целые населённые пункты, чтобы создать там места для армейских пунктов сбора пленных320. Войска действующей армии уделяли мало внимания строительству лагерей; армейские пункты сбора пленных и пересыльные лагеря также почти не находили у них поддержки. Так, например, 240-й пересыльный лагерь, который в конце ноября 1941 г.

184

К.Штрайт. «Они нам не товарищи...»

принял в Ржеве ещё один лагерь с более чем 5000 пленных, только тогда и приступил к строительству более менее сносных помещений321. Очень многое при этом зависело от того, брался ли комендант лагеря за это дело с энергией и находчивостью или судьба пленных была ему совершенно безразлична322.

Насколько удалось установить, к подготовке зимних помещений в тыловом районе группы армий «Центр» приступили только в сентябре:

Особое внимание уделялось рытью канав, подвозу щебня для дорог, кладке печей,

размещению военнопленных в крытых и по возможности закрытых помещениях,

созданию мастерских и зимостойких уборных323.

При постройке лагерей очень скоро обнаружилась нехватка досок и прежде всего транспортных средств324, - здесь, как и во всех прочих случаях лагерям для пленных уделялось наименьшее внимание.

Особый интерес представляет здесь сравнение отчёта об инспекционной поездке полковника Маршалла и отчёта о деятельности его начальника, квартирмейстера в тыловом районе группы армий «Центр». Последний докладывал в ноябре 1941 г. следующее:

Строительство лагерей продолжается уже в зимних условий и продвинулось столь далеко, что в настоящее время всех находящихся в лагерях военнопленных можно разместить под крышей и в отапливаемых помещениях. [...] Для пленных построены нары.

В декабре он докладывал:

Строительство продолжается [...] Большие трудности возникли из-за нехватки таких строительных материалов, как дерево, жесть и проволока, а также из-за отсутствия транспортных средств. Несмотря на это, помещения оборудованы таким образом, что их можно считать подходящими для зимовки военнопленных325. Если же сравнить этот отчёт с отчётами полковника Маршалла, - которые отчасти являются основой для отчётов квартирмейстера, - то складывается гораздо менее отрадная картина. Согласно этим отчётам приготовления до сентября месяца ограничивались лишь созданием для пленных навесов; но и под этими крышами они могли только лежать на земле. Зачастую им приходилось стоять, чтобы при плохой погоде все пленные могли найти здесь защиту, но и это не всегда было возможно326. В ноябре большинство пленных уже находилось под крышей, но о размещении в отапливаемых помещениях речь могла идти только в редких случаях. Пленные в большинстве случаев лежали в больших залах, и по крайней мере в некоторых случаях без деревянных и соломенных подстилок на голой земле327. Некоторые лагеря были «в образцовом состоянии», что впрочем не касалось условий размещения пленных, поскольку смертность там была не намного меньшей, чем в других местах328. В декабре, насколько известно, ничего не изменилось; помещения можно считать «подходящими для зимовки пленных» только в том случае, если применять крайне низкие мерки. В 22-м армейском пункте сбора пленных в Новгороде-Северском «большая часть пленных располагалась в землянках» и «только с помощью ручных гранат их удавалось выгонять на свет Божий». В 19-м армейском пункте сбора пленных в Михайловском из 10400 пленных в «приличных, отапливаемых помещениях [...] можно было нормально разместить только 5000 человек»; пленные лежали на досках без соломы. 21-й армейский пункт сбора

VII. Массовая смертность советских..

12 165

185

пленных в Конотопе также был переполнен, умывальников не было, «помещения, одежда и санитарные условия требовали улучшения»329. Согласно ещё одному отчёту, содержание пленных в этом лагере, который существовал с конца сентября, ещё в январе 1942 г. было «безнадёжным и недостойным человека; около 120 пленных всё ещё ютились в вырытых в земле ямах»330.

В последующие месяцы условия размещение улучшались очень медленно, да и то в основном за счёт сокращения количества пленных. Ещё в конце марта полковник Маршалл жаловался на то, что расширению или строительству лагерей мешает отсутствие строительных материалов и транспортных средств; «все более менее пригодные здания» заняты войсками и потому не отдаются под помещения для пленных331. Это позволяет заключить, что размещение пленных, несмотря на сокращение их количества, по прежнему оставалось невыносимым.

Размещение пленных оказывало решительное влияние на уровень смертности. В особенности это касается периода с сентября по ноябрь, когда огромная,масса пленных не получала практически никакой защиты от холодной и сырой осенней непогоды и приближающейся зимы. Но и позднее холод в неотапливаемых или почти неотапливаемых помещениях по прежнему определял уровень смертности. Донесение из 240-го пересыльного лагеря в Ржеве от 14 декабря 1941 г. проливает на это яркий свет:

Опыт показал, что число смертных случаев в значительной мере зависит от холода. Так, в чрезвычайно холодные дни с 5 по 12 декабря оно возросло до 88-119 чел., ас ослаблением холодов 8 декабря снизилось до 98-62 чел. Затем с наступлением оттепели количество смертных случаев сократилось до 47 чел. 9 декабря и до 30 чел. 10 и 11 декабря. С возобновлением холодов кривая смертности постоянно шла вверх: 35 чел. - 12 декабря, 38 - 13-го и 53 - 14 декабря332. Ответственность за такое состояние дел в большинстве случаев лежит не на администрации лагерей; если ситуация не стала хуже, то за это следует благодарить именно их изобретательность и организаторские способности333. Первые армейские пункты сбора военнопленных, пересыльные и вошедшие в обиход стационарные лагеря были, хоть и в недостаточной степени, но обеспечены грузовыми машинами, - а наличие транспортных средств было одним из самых решающих факторов для лагерей на Востоке. Зато необходимые для постройки лагеря инструменты -пилы, топоры, кирки, лопаты, гвозди и т.д. - они уже тогда вынуждены были «добывать на месте», причём никакой поддержки со стороны стоящих над ними армий и дивизий они практически не получали334. Среднее и высшее командование не мешало последним и далее ухудшать материальное оснащение лагерей военнопленных. Созданные летом пересыльные и стационарные лагеря направлялись в прифронтовую зону вообще «без каких-либо транспортных средств»; 4 сентября на уже неоднократно упомянутом совещании в Варшаве с представителями служб по делам военнопленных из зон ответственности ОКВ и ОКХ генерал Рейнеке потребовал, «чтобы «старые» пересыльные лагеря выделили из своих транспортных средств по 1-2 грузовика для новых лагерей»335. Когда командование группы армий «Центр» приказало 19 сентября придать каждому из 20 строительных и дорожно-строительных батальонов по 2 рабочие роты из военнопленных, то их формирование было поручено пересыльным лагерям. Они должны были обеспечить пленных

186

К.Штрайт. «Они нам не товарищи...»

плотницкими и шанцевыми инструментами; кроме того, каждая рота должна была взять с собой две полевые кухни336. При слабом материальном оснащении лагерей и нехватке личного состава было почти невозможно обеспечивать даже текущее снабжение; лагерю на 10000 пленных даже при снабжении по рационам ниже установленных норм ежедневно требовалось 5 т картофеля, 3 т хлеба и 60 стеров дров для отопления и кухни337. А добыть строительные материалы для расширения лагеря можно было только с помощью армейских инстанций.

Положение пленных обстоятельно изложено в подробно цитированной в начале введения докладной записке, которую министр по делам восточных территорий Розенберг направил Кейтелю. Из неё также следует, что абсолютно недостаточное размещение пленных явилось одной из главных причин массовой смертности338.

г) Сыпной тиф

Следующей, правда, гораздо менее важной причиной массовой смертности в сравнении с голодом и жилищными условиями следует считать эпидемию сыпного тифа339, которая распространилась в лагерях военнопленных в период между октябрём 1941 г. и летом 1942 г. На совещании 4 сентября в Варшаве генерал Рейнеке потребовал, чтобы барачные лагеря не были слишком крупными, ибо это затруднит изоляцию больных340. Это требование Рейнеке было вполне обоснованно: 16 июня 1941 г. отдел по делам военнопленных ОКВ предусматривал создание на территории рейха лагерей в среднем на 40000 человек каждый. В генерал-губернаторстве этот показатель отчасти был превышен уже в сентябре, а в прифронтовой зоне коменданты лагерей из-за недостаточного оборудования были вынуждены размещать большие массы пленных на очень маленьком пространстве в самых неблагоприятных условиях.

Представители руководства вермахта заявляли позднее, будто они сразу же после возникновения эпидемии в декабре 1941 г. приняли меры, результат которых сказался уже в январе месяце341. Однако о быстрых мерах не может быть и речи. В генерал-губернаторстве случаи заболевания сыпным тифом резко участились среди голодающего гражданского населения уже во втором квартале 1941 года. 20 октября 1941 г. в 307-м стационарном лагере в Бяла-Подляске впервые были отмечены случаи заболевания сыпным тифом. Несколько позже эпидемия вспыхнула уже в рейхскомиссариате «Остланд», а в конце ноября - проникла за Одер на территорию рейха342. В середине декабря сыпной тиф свирепствовал почти во всех лагерях за пределами рейха и в большинстве лагерей на его территории343. И если сыпной тиф распространился в лагерях генерал-губернаторства и обоих рейхско-миссариатов особенно быстро, то это, так же как и достигнутый там поначалу пик массовой смертности, говорит о том, что ситуация со здоровьем в этих краях была особенно плачевна.

Если в декабре и принимались какие-то контрмеры, - поначалу, правда, очень неохотно, - то это объясняется в первую очередь нехваткой рабочей силы и опасностью заражения немецкого населения344. Из документов совершенно ясно следует, что до середины ноября профилактические мероприятия по сути не проводились. Министериаль-диригент Мансфельд, руководитель рабочей группы по использованию рабочей силы в управлении 4-хлетним планом, 13 декабря в своём

VII. Массовая смертность советских... 187

12*

первом докладе Герингу сообщал о мерах, которые были им приняты по мобилизации советских пленных и гражданских рабочих, и заметил, что врачебное обслуживание и санитарная обработка потребовали «весьма детального их обсуждения с полномочными инстанциями». Дезинсекционные камеры в стационарных лагерях пришлось расширить.

Точно так же необходимо как можно скорее оборудовать дезинсекционные камеры

в восточных областях и на территории рейха. [...]

Стационарные лагеря будут оснащены карантинными помещениями. От вербовки рабочей силы в тех населённых пунктах, где свирепствует эпидемия, следует временно отказаться, пока на территории рейха не будет создано достаточное количество дезинсекционных камер. [...] Эти меры вынуждают ограничить использование рабочей силы до тех пор, пока не будут созданы все необходимые объекты. С этим придётся смириться ради защиты гражданского населения, поскольку распространение эпидемии помимо нежелательных политических последствий нанесло бы также огромный вред военной экономике вследствие выхода из строя рабочей силы345.

В прифронтовой зоне дезинсекционные камеры также, по-видимому, почти не были созданы, хотя от эвакуации пленных по железной дороге и посредством автоколонн уже в июле пришлось отказаться именно по причине возможного заражения вшами транспортных средств. Хотя квартирмейстер тылового района группы армий «Центр» в своём отчёте за ноябрь и утверждал, что пленные якобы «повсюду» проходят тщательное обследование и дезинсекцию и только после этого размещаются по отдельным баракам, это далеко не полностью соответствовало действительности346.

Профилактику сыпного тифа существенно затрудняли сложившиеся исходные условия, а именно, определяемая идеологией склонность использовать для снабжения этих пленных лишь крайний минимум, а также имевшая место нехватка нужных для этого материалов, которая без сомнения была бы преодолена при соответствующем изменении приоритетов. Недостаток предусмотрительности остаётся непонятным, ибо с самого начала было известно об угрозе эпидемии сыпного тифа, которая в своём развитии непременно должна была затронуть и немецкие войска. Представляется, однако, что немецкое военное руководство здесь так же, как и в случае с последствиями голодных рационов было застигнуто врасплох слишком быстрым развитием событий. Ответственность за это не в последнюю очередь лежит на санитарной инспекции сухопутных сил, которая признала голодные рационы достаточными и совершенно очевидно не рассчитывала на столь быстрое распространение сыпного тифа. Негативную роль сыграли также донесения соответствующих учреждений, которые, по-видимому, стремились, как правило, сообщать о том, что без особых трудностей справляются со всеми проблемами в деле размещения и снабжения пленных. Если главнокомандующий группой армий «Центр» или командующий тыловым районом этой группы армий получали информацию о положении пленных только из донесений квартирмейстера тылового района, то они действительно были застигнуты врасплох как масштабом смертности от голода, так и распространением сыпного тифа. Об очень плохой их информированности и об очень медленном реагировании говорит тот факт, что ОКВ и ОКХ

188

К.Штрайт. «Они иам не товарищи...»