2 Кристиан Штрайт Они нам не товарищи

зывает, что он играл решающую роль в проведении национал-социалистских целей в вермахте72.

Следует также упомянуть, что в 1995 г. стремящаяся к объективности выставка в доме истории ознакомила широкую общественность с судьбой советских пленных в Германии и немецких пленных в Советском Союзе73.

В то время, как факт ужасающей массовой смертности в «русских лагерях» поздним летом 1941 г. безусловно подтверждается на основании имеющихся документов и свидетельств очевидцев, источники, которые позволили бы более менее точно подсчитать количество жертв, отсутствуют. По прежнему приходится ссылаться на оценки непосредственно послевоенного времени, надёжность которых, правда, можно проверить на основании сохранившихся документов и показаний очевидцев. Надежда на то, что со временем могут быть получены более точные данные, представляется нереальной. Даже если в русских архивах и найдётся лагерная картотека, - это кажется вероятным для стационарных лагерей Зенне и Хе-мер, - полноты картины ожидать не приходится. Так, например, из того факта, что в Зенне уже в июле 1941 г. были зарегистрированы пленные, нельзя делать вывод, что были зарегистрированы все пленные и каждый случай смерти74. Бросается в глаза, что все относящиеся к этому лагерю реестры, насколько они вообще фиксировали случаи смерти, прекратили это делать осенью 1941 г., то есть после начала массовой смертности и за 4 месяца до того, как имперское министерство внутренних дел в марте 1942 г. потребовало от ОКВ прекратить регистрацию по причине того, что списки якобы «переполнены» из-за массовой смертности и что в большинстве случаев «личности умерших советских военнопленных всё равно неизвестны»75. Цель ОКВ - с самого начала помешать тому, чтобы массовая смертность была отображена в документах76 - должна была быть известна комендантам лагерей. При этом не вызывает сомнения ни то, что они на совещаниях комендантов получали дополнительно устные инструкции, ни то, что коменданты с самого начала считали регистрацию немощных и больных пленных лишним трудом, тем более, что стационарные лагеря были укомплектованы личным составом в очень малом объёме.

Захватывающие дух перемены в Советском Союзе и сменивших его государствах позволяют ныне, начиная с 1987 г., сказать гораздо больше о судьбе советских пленных после их возвращения на родину в 1945 г.77 Уже во время войны миллионы красноармейцев, которые оказались в плену, были заклеймены как предатели. Согласно сталинскому «Приказу № 270» даже семьи «командиров и политруков», которые попали в плен, подлежали аресту, а семьи простых солдат следовало «лишить ... государственной поддержки». После возвращения на родину пленные проверялись в «фильтрационных лагерях», причём большой процент их был приговорён к длительному заключению. Большинство их было амнистировано только после XX съезда партии в 1956 г. Однако запланированная тогда полная реабилитация военнопленных так и не состоялась. Бывшие пленные и в дальнейшем подвергались дискриминации; пребывание в плену считалось позорным пятном, которое скрывали как можно лучше. В литературе плен также представлялся, как судьба, которую можно оправдать только в исключительных случаях78. Так что не стоит удивляться тому, что когда книга «Они нам не товарищи» была переведена в 1978 г.,

I. Введение

21

то есть сразу после своего выхода в свет, её перевод тут же был помечен грифом «Совершенно секретно» и спрятан под замок79. Как и другие закрытые темы, -«репрессии» 1936-1938 гг., пакт Сталина-Гитлера, катастрофу 1941 г., потери Красной Армии - эту тему также следовало обходить в исторических сочинениях.

Во время горбачёвской политики гласности и перестройки советские историки опять взялись за критические статьи хрущёвского времени. Проблема военнопленных теперь открыто обсуждалась. Как широко известно, повод к этому дала статья в правительственной газете «Известия» в августе 1987 г.: доброе имя всех, бывших в немецком плену, опять должно быть восстановлено по закону80. Эта идея натолкнулась на ожесточённое сопротивление прежде всего в руководстве Красной Армии. Газета вооружённых сил «Красная звезда» в январе 1988 г. подтвердила, что сдача в плен означает «позор, бесчестье и гибель». Когда вскоре и министерство обороны разрешило обсуждение запретной темы81, - «Военно-исторический журнал» издал в 1992-1994 гг. в 15 выпусках отрывки из книги «Они нам не товарищи», - то это означало дальнейшую отсрочку реабилитации. Только в декабре 1994 г., почти 50 лет спустя после окончания войны, президент Ельцин издал указ «О восстановлении законных прав [российских граждан -] бывших [советских военнослужащих и гражданских лиц, репатриированных в период Великой Отечественной войны и в послевоенный период]». Однако уравнение в правах с ветеранами и ныне остаётся неполным. В параде к 50-летию Победы 9 мая 1995 г. бывшие военнопленные не имели права участвовать82. Тот факт, что и спустя 2 года после ельцинского указа он надлежащим образом не исполнен, указывает на то, в какой мере полная реабилитация сомнительна и в настоящее время.

Участие вермахта в национал-социалистских преступлениях не вызывает сегодня у профессиональных историков ни тени сомнения. Дискуссии, вызванные по поводу организованной Гамбургским институтом выставки для социальных исследований «Преступления вермахта», показывают, правда, что часть общественности не приняла к сведению или не захотела принять результаты исследований. Высказанные при этом упрёки и возражения были направлены также и против этой книги.

Наиболее часто приводится аргумент, что прошлое якобы было измерено на основании ценностей и представлений настоящего. Что в отношении Советского Союза Германия не была связана никакими нормами международного права, ибо тот не признал ни Гаагской конвенции о ведении сухопутной войны 1907 г., ни Женевской конвенции о военнопленных 1929 г. Однако этот аргумент не убедителен. Участники сопротивления уже в 1941 г. критиковали эту политику как преступную. Основные нормы международного права, как, например, принцип человечного обхождения с военнопленными, были тогда прекрасно известны. Руководство вермахта знало, что Советский Союз, хоть и не признал Женевской конвенции о военнопленных, но ратифицировал Женевскую конвенцию о раненых 1929 г. и что Германия была связана общими принципами международного права ведения войны83. Однако уже в начале 1941 г. она совершенно сознательно решила игнорировать в войне на Востоке нормы международного права.

Особенно критиков возмущает, что вермахт в связи с этим выглядит как преступная организация. Но как иначе можно назвать организацию, которая, - приве-

22

К.Штрайт. «Они нам не товарищи...»

дём лишь некоторые примеры, - требовала от своих подчинённых расстреливать безоружных пленных в соответствии с «приказом о комиссарах», объявила применение оружия по отношению к военнопленным «вполне законным», организацию, которая прямо призывала к убийству гражданских лиц согласно приказу о военном судопроизводстве, заявляла, что войска в борьбе против партизан вправе и обязаны «применять любые средства без ограничения даже против женщин и детей, если это будет способствовать успеху», и которая приказывала войскам оказывать содействие в истреблении евреев?84 Утверждать это - вовсе не значит говорить, - как это умышленно пытаются представить критики, - будто все солдаты были преступниками. Не вызывает сомнения, что в вооружённых силах на Восточном фронте существовали сотни тысяч солдат, которые заботились о том, чтобы сохранить свою человечность. Об этом сохранились документальные свидетельства, об этом можно также вычитать из приказов, в которых военачальники весьма сурово критиковали это явление, - когда, например, главнокомандующий сухопутными силами в июле 1941 г. сокрушался, что не везде «с надлежащей суровостью» поступают в отношении гражданского населения, или когда такие командующие армиями, как фельдмаршал фон Рейхенау и генерал-полковник Гот выступали против «мягкости и сочувствия по отношению к населению», или когда считали необходимым средствами пропаганды добиваться в вермахте большего «понимания» в отношении политики голода, направленной против пленных85. Решающим, однако, остаётся тот факт, что таких солдат, как правило, не могло быть слишком много из-за угрозы доносов. Следует исходить из того, что, как правило, таких случаев почти не было. Омер Бартов в своём исследовании, посвященном трём дивизиям, указал, что треть офицеров, которых он смог идентифицировать, были членами партии86. Общественное мнение и решения определялись теми, кто всякое стремление к человечности расценивал, как «распускание соплей». При всей необходимости учитывать каждый отдельный случай следует констатировать, что вермахт, как институт, был поставлен своим руководством на службу преступной политике и что военное командование на всех уровнях, как правило, проводило эту политику.

Этим утверждением, как гласит следующий упрёк критиков, под сомнение ставится честь вермахта. Но хорошо было бы вспомнить о том, что думали по этому поводу участники сопротивления, для которых понятие «честь» не было пустым звуком. 8 апреля 1941 г., за два месяца до нападения на Советский Союз, Ульрих фон Хассель обсуждал с генерал-полковником Людвигом фон Беком проект приказа о военном судопроизводстве, о котором они были проинформированы. Их вывод был однозначен: «Подчиняясь этому приказу Гитлера, [главнокомандующий сухопутными силами фельдмаршал фон] Браухич жертвует честью немецкой армии»87.

II. ЗНАЧЕНИЕ НАЦИОНАЛ-СОЦИАЛИСТСКИХ ВОЕННЫХ ЦЕЛЕЙ ДЛЯ ПОЛИТИКИ УНИЧТОЖЕНИЯ В ВОЙНЕ ПРОТИВ СОВЕТСКОГО СОЮЗА

Обращение с советскими военнопленными с самого начала в гораздо большей степени, чем обращение с другими военнопленными было обусловлено ключевыми принципами национал-социалистской идеологии; в этой связи несомненны чёткие параллели с уничтожением европейских евреев. Признаком этого, наряду с уже упоминавшимися массовыми расстрелами, является тот факт, что технически совершенное массовое убийство газом «Циклон В» в концлагере Освенцим осенью 1941 г. было впервые «опробовано» на 900 советских военнопленных1. Тесная связь судьбы советских военнопленных с определённой сферой национал-социалистской идеологии требует вначале краткого упоминания о национал-социалистских военных целях; это необходимо также потому, что знакомство с источниками очень быстро покажет, что руководство вермахта и сухопутных сил во время подготовительного этапа выступали против идеологических требований национал-социалистского руководства.

Только в последние годы была выяснена целостность мировоззрения Гитлера, -впрочем, ещё требующая понимания, - и удивительно последовательное осуществление разработанных им в середине 20-х гг. целей2. Однако признание существования у Гитлера подобной программы не позволяет нам придти к ошибочному заключению, будто Гитлер в силу неординарности своей личности и в силу тоталитарного режима силой добивался осуществления этих проектов - вопреки сопротивлению немецкой правящей элиты. Если в последующем речь пойдёт о «целях Гитлера» и о «войне Гитлера», то всегда с оговоркой, что имеются в виду его замыслы, но не осуществление их на практике. Описание процесса реализации его планов весной 1941 г. покажет, в какой значительной степени эти планы были приняты, -если и не разделялись полностью, - руководством вермахта и сухопутных сил.

В планах Гитлера, направленных на достижение мирового господства, - их, правда, не следует понимать, как сверхрациональный план, ибо они представляли собой лишь грубо начертанные цели, - заметны 3 этапа3:

1. Достижение за счёт отказа от заморских колоний союза с Англией, что позволит поработить континентальную Европу, включая Советский Союз, и тем самым создать базу для установления немецкого мирового господства;

2. Перенос действий за океан и связанный с этим конфликт с США, что превращает противостояние в борьбу за мировое господство;

3. Достижение обусловленного расовым превосходством мирового господства4.

24

К.Штрайт. «Они нам не товарищи...»

При этом Гитлер рассматривал первый этап как свою центральную задачу; для её осуществления он наметил в ноябре 1937 г. период с 1943 по 1945 гг.5

Его расчёты создать стратегические предпосылки для достижения этой цели путём ряда изолированных «молниеносных кампаний» были сорваны, когда Англия и Франция в ответ на нападение Германии на Польшу в сентябре 1939 г. вопреки его ожиданиям объявили ему войну, а Англия отказалась идти на уступки даже после капитуляции Франции6. Гитлер ответил на это принятием в декабре 1940 г. «импровизированного плана войны», который во изменение первоначальной концепции предусматривал немедленную войну против Советского Союза. Это было не только попыткой сокрушить «континентальный меч» Англии и тем самым заставить её пойти на уступки, но и одновременно решением начать «настоящую войну», к которой Гитлер стремился ещё с 20-х годов7. Это решение одновременно означало переход от политики «расчётов на мировое господство» к политике «расистских догм». Цель и средства должны были стать единым целым8.

Тот факт, что война на Востоке не только имела важное значение для ведения войны в целом, но и была одновременно той «настоящей войной», к которой с 20-х годов стремилось национал-социалистское руководство, означает, что для способа ведения войны большое значение имели долгосрочные целевые установки. В этих целях сливались воедино следующие четыре задачи9:

1. Уничтожение «еврейско-болыневистской» правящей элиты Советского Союза, в том числе восточноевропейских евреев, как «биологического корня» «еврейского большевизма»;

2. Порабощение славянских народов [и их частичное уничтожение]10;

3. Создание посредством немецких переселенцев германизированной колониальной империи на лучшей части территории Советского Союза11;

4. Создание в континентальной Европе самодостаточного «великого пространства» под немецким господством, как надёжной базы для дальнейшей борьбы с оставшимися противниками - англосаксонскими морскими державами.

Наряду с реализацией этих целей, которые, - за исключением первой, - по сути следовало решать только после поражения Советского Союза и которые первоначально рассматривались лишь как глобальные требования, национал-социалистское руководство и руководство вермахта ожидали от завоевания Советского Союза осуществления прежде всего конкретных насущных задач, считавшихся необходимыми для дальнейшего ведения мировой войны.

После признания того, что концепция нескольких изолированных молниеносных кампаний для достижения главной цели - завоевания «жизненного пространства на Востоке» - потерпела крах из-за сопротивления Англии, перед всем немецким руководством вновь замаячил призрак «второй голодной блокады» и «нового поражения отечества»12. Да и сама концепция «молниеносной войны» была в сущности разработана только потому, что этим средством рассчитывали избежать угрозы «тотальной войны», иметь возможность «вести войну, не слишком обременяя гражданское население и не ставя таким образом под удар существование режима, который отнюдь не считал своё положение достаточно прочным»13. Крах концепции «молниеносной войны» неминуемо должен был повлечь за собой эти тяготы. Поэтому у немецкого руководства была надежда путём быстрой победы над Советским

II. Значение нац.-соц. военных целей..

25

2 165

Союзом и колониальной эксплуатации завоёванных территорий одним ударом радикально улучшить сырьевую и продовольственную базу Германии - решающий довод в пользу войны на Востоке. Из застольных бесед Гитлера становится ясно, какие страшно преувеличенные ожидания он возлагал на продовольственный потенциал Украины, с одной стороны, и насколько большое значение придавал обеспечению «морального духа» немецкого населения путём приобретения продовольственных и жизненных стандартов мирного времени, с другой14. С эксплуатацией завоёванных территорий на Востоке должно было осуществиться, - по крайней мере частично, словно в предвосхищение долгосрочной цели войны, - «образование самодостаточного, неуязвимого для блокады великого пространства». Не случайно осенью 1941 г. Гитлер впервые употребил в своих «застольных беседах» термин «укрепление Европа»15.

Точно так же уже во время кампании следовало обратить внимание на первую из 4-х конечных целей: уничтожение «еврейского большевизма». При этом следует констатировать, что эта цель была радикализирована ещё во время подготовительной фазы16.

Осуществление этих целей привело к расстрелам сотен тысяч евреев и коммунистов, гражданского населения и военнопленных не только айнзацгруппами СС, но и подразделениями вермахта. Кроме того, в связи со следующей целью - частичным уничтожением советского населения - изначально предусматривалась направленная на уничтожение славянского населения «борьба против партизан», -ещё до того, как возникло само партизанское движение17. Наконец, политика ограбления явилась важнейшей причиной голодной смерти миллионов советских военнопленных и гражданских лиц.

Уже говорилось об опасности переоценки восточных планов национал-социалистского руководства и тем самым целеустремлённости его действий. Изучение долгосрочных планов Гитлера и их, - в ретроспективе! - последующего жёсткого выполнения не должно привести к поспешному выводу, будто «тоталитарная система» национал-социализма после унификации всех общественных и государственных институтов в «монолитно структурированное» и «макиавеллистски сверхрациональное» властное образование якобы принудила их к осуществлению планов Гитлера, применяя террористические методы18. При этом следовало бы отметить, что в национал-социалистских планах достижения целей войны речь идёт о чём угодно, только не о систематически продуманных планах с ясно сформулированными приоритетами. Анализ планов Гитлера показывает, что они были перенасыщены очень грубыми целевыми установками, с одной стороны, и причудливо детализированными картинами будущего, с другой19. Конкретных планов осуществления этих фантазий не существовало20: вопрос о связи между желаемой картиной и реальностью оставался открытым. Так как национал-социалистскому руководству не удалось ни полностью склонить на свою сторону традиционную правящую элиту, - прежде всего руководство вермахта и сухопутных сил, а также министерскую бюрократию, - ни заменить её собственной национал-социалистской элитой, национал-социалистская верхушка при реализации этих целей была вынуждена рассчитывать на добровольное сотрудничество традиционных элит. «Реализация»

26

К.Штрайт. «Они нам не товарищи...»

означала при этом не только фактическое выполнение планов, но и необходимое при этом планирование выполнения.

Интеграция старых элит при этом стала возможной благодаря тому, что глобальная цель представляла собой лишь грубый набросок, который мог быть заполнен их собственными целями и что участие в планировании и проведении этих планов, казалось, служило гарантией осуществления этих целей. Для национал-социалистского руководства это означало, что всегда существовала возможность того, что традиционные правящие элиты, придя на определённом этапе к выводу о несовместимости их собственных целей с целями национал-социализма, могли заявить о разрыве сотрудничества.

На этом фоне возникает вопрос - считало ли национал-социалистское руководство возможным в первые месяцы 1941 г. добиться уничтожения большевизма и еврейства в той мере, в какой это имело место летом 1941 г. Я хотел бы выдвинуть тезис - ниже он будет соответствующим образом обоснован - что это не могло быть случайным21.

III. ВОВЛЕЧЕНИЕ BEPMAXTAB НАЦИОНАЛ-СОЦИАЛИСТСКУЮ ПОЛИТИКУ УНИЧТОЖЕНИЯ

Первым документальным подтверждением последующих приказов об уничтожении людей является высказывание Геринга, отмеченное начальником управления военной экономики и вооружения в ОКВ, генералом Томасом 26 февраля 1941 г.: При оккупации Советского Союза «первым делом следует как можно быстрее покончить с большевистскими вождями»1. То, что уже в это время в национал-социалистских верхах исключалось ведение этой войны в соответствие с международным военным правом не только по отношению к коммунистическим деятелям, следует из того, что Гиммлер уже тогда планировал использовать по крайней мере часть ожидавшихся советских военнопленных для работ в 10 концернах по изготовлению красок, которые должны были войти в промышленный комплекс в Освенциме2.

Планирование военных операций против Советского Союза шло с конца июня 1940 г. Это кажется тем более удивительным, что планы по осуществлению главной цели - «уничтожению еврейства и большевизма» были составлены всего лишь за несколько месяцев до начала вторжения. Это, однако, поясняет лишь принципиальную позицию Гитлера корректировать свои цели только постепенно и, прежде чем выдвинуть следующее, более радикальное требование, удостовериться - готовы ли традиционные элиты к сотрудничеству. Используемую при этом тактику, -всякий раз идти до тех пор, пока не появится сопротивление, проверять это сопротивление на прочность и, в случае чего, путём кажущегося компромисса изображать уступку, а затем, при первой же возможности двигаться дальше в прежнем направлении, - Ульрих фон Хассель назвал «методом пробных шаров»3.

После того как вермахт уже в Польше стал соучастником национал-социалистской политики порабощения и истребления, Гитлер пытался теперь постоянно использовать его при проведении политики уничтожения. Часть руководства вермахта и сухопутных сил участвовала в этом с неохотой, а часть сама проявляла инициативу. Между мартом и апрелем 1941 г. в ОКВ и ОКХ был издан ряд приказов, которые явились беспримерными в истории германской армии по той бесцеремонности, с какой они выступали против фундаментальных основ международного военного права. Имеются в виду прежде всего приказы о взаимодействии сухопутных сил с айнзацгруппами, о «военном судопроизводстве в соответствии с планом «Барбаросса» (далее - «план Барбаросса»), «о действиях войск в России» и так называемый приказ о комиссарах4.

Не все эти приказы непосредственно касаются обращения с советскими военнопленными. Тем не менее исследование всего комплекса приказов необходимо, ибо

28

К.Штрайт. «Они нам не товарищи...»

Гитлер

начальник ОКВ ген.-фел. Кейтель

Главноком. сух. сил ген.-ф. фон Браухич

штаб оперативного рук-ва вермахта ген. арт. Йодль

нач-к правового отдела вермахта мин.-дир. Леман

начальник Генерального штаба

сухопутных сил ген.-полк. Гальдер

отдел «L» ген.-м. Варлимонт

Группа IV/Qu. подп. фон Типпельскирх

Руководство вермахта

генерал для ос.

поручений при главн. сух. силами ген.-лейт. Мюллер

нач-к правового отдела сух. сил ст. сов. воен. юст. Латман

ген. -квартирмейстер ген.-майор Вагнер

начальник военно-

админ, отдела фон Альтенштадт

Руководство öyx,ofayWbix сил Войсковое командование Рис, 1. Учреждения, принимавшие участие в разработке «преступных приказов»

и приказ о взаимодействии с айнзацгруппами, и «план Барбаросса», и «директивы о действиях войск» имели чрезвычайно важные последствия для поведения вермахта на оккупированных советских территориях. Они не только создавали «моральный дух», но и устраняли нравственные сомнения, закладывали «базовые» основания для требуемых мероприятий. Они создавали тем самым общий настрой и мотива-ционный фон, который допускал возможность обращения с военнопленными совершенно иначе, чем то предписывал чётко сформулированный приказ сам по себе.

Основой для всех 4-х приказов послужили «Директивы по специальным зонам к инструкции № 21», то есть к указаниям Гитлера о подготовке нападения на Советский Союз от 18 декабря 1940 г.5

В дополнение к этим директивам подчинённый генерал-майору Вальтеру Вар-лимонту6 отдел «L»6* штаба оперативного руководства вермахта разработал проект плана, - документ не сохранился, - и представил его начальнику этого штаба -генералу артиллерии Альфреду Йодлю7. 3 марта 1941 г. Йодль вернул этот план вместе с новыми указаниями Гитлера. Эти довольно краткие указания Гитлера ста-

III. Вовлечение вермахта в нац.-соц. политику...

29

ли основой как для запланированной в то время организации управления завоёванными восточными территориями, так и для планов национал-социалистского руководства по уничтожению людей8. Советский Союз следовало уничтожить, а на его месте создать зависимые от Германии государственные образования. При этом «еврейско-болыпевистскую интеллигенцию, как прежнего «угнетателя» народа, ... следовало устранить». Это, а также создание господствующего положения в новых государственных образованиях - настолько сложная задача, что нельзя «требовать её выполнения от армии».

На основании этих указаний Гитлера Йодль9 отдал 3 марта 1941 г. распоряжение об изменении проекта плана отдела «L»: прифронтовая зона, то есть зона, в которой армия обладала всей полнотой власти, должна быть настолько мала, насколько это возможно:

Нужно ли создавать там также органы рейхсфюрера СС наряду с тайной полевой полицией, следует обсудить вместе с рейхсфюрером СС. Необходимость немедленно обезвредить всех большевистских лидеров и комиссаров говорит за это. Военные суды следует изъять из решения всех этих вопросов, они должны вершить судопроизводство только внутри самой армии10.

Очень ясный язык не мог оставить отдел «L» в неведении относительно характера планируемых мероприятий. Начальник ОКВ генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель11, несомненно знакомый с указаниями Гитлера, и начальник штаба оперативного руководства вермахта Йодль, по-видимому, приняли требования Гитлера без сопротивления, и, хоть и не полностью, как было рекомендовано Йодлю исполнять жёсткие указания Гитлера, но поддержали их. Распоряжения Йодля, которые должны были быть переработаны в виде директив верховного командования вермахта, пусть не на словах, но совершенно ясно поставили руководство сухопутных сил перед альтернативой - или армия в прифронтовой зоне примет участие в акциях истребления, или Гиммлер добьётся нового расширения своих властных полномочий12. Кроме того, Йодль действовал уже через голову главнокомандующего сухопутными силами генерал-фельдмаршала фон Браухича, чьи властные полномочия - полный объём исполнительной власти на оккупированных территориях - он значительно урезал.

Согласно запискам тогдашнего адъютанта Гитлера при сухопутных силах, майора Герхарда Энгеля, главнокомандующий сухопутными силами в беседе с Гитлером, Кейтелем и генерал-квартирмейстером сухопутных сил, генерал-майором Эдуардом Вагнером13, сделал попытку настоять на введении военно-административного управления на оккупированных территориях, как это было в обыкновении до сих пор, но был «довольно грубо прерван» Гитлером и ретировался14.

В любом случае руководство сухопутных сил было не готово вступать в конфликт по этому поводу. Кажется даже, что Гальдер и генерал-квартирмейстер Вагнер склонялись к тому, чтобы и дальше отказываться от введения нормального военно-административного управления, чтобы избегать конфликтов, как они делали это в Польше15.

8 марта Варлимонт предложил Йодлю новый план директив, в котором были учтены «предложения генерал-квартирмейстера»16. После того как Кейтель его подписал 13 марта, - согласно изменениям, которые, однако, не касались введения подчинённого главнокомандующему сухопутными силами военно-административ

30

К.Штрайт. «Они нам не товарищи...»

ного управления17, - ограничение властных полномочий главнокомандующего сухопутными силами было утверждено на бумаге.

В этом приказе значилось также важное в последующем решение: В прифронтовой зоне сухопутных сил рейхсфюрер СС получает по поручению фюрера особые задачи по осуществлению политического руководства, которые вытекают из решительной борьбы 2-х противоборствующих политических систем. Рейхсфюрер СС поступает в рамках этих задач самостоятельно и под собственную ответственность. [...] Детали ОКХ оговаривает непосредственно с рейхсфюрером СС18. В результате функции ОКХ были значительно урезаны, причём без какого-либо решительного сопротивления с его стороны.

1. Порядок действий айнзацгрупп СС

Переговоры о порядке действий айнзацгрупп СС в прифронтовой зоне сухопутных сил между генерал-квартирмейстером Вагнером и начальником главного управления имперской безопасности, группенфюрером СС Рейнхардом Гейдрихом начались ещё 13 марта19. 17 марта Вагнер в присутствии начальника генерального штаба Гальдера и генерал-майора Хойзингера узнал ещё раз от самого Гитлера, о чём в то время шла речь. Гальдер записал:

Используемая Сталиным интеллигенция должна быть уничтожена. Управляющий механизм русского государства должен быть сломан. В великорусской зоне необходимо применение грубого насилия. Мировоззренческие узы связывают русский народ воедино ещё недостаточно прочно. Они будут разорваны посредством устранения руководящих кадров20.

Знаменательно, что Гитлер говорит здесь «только» об уничтожении советской правящей элиты и не упоминает о долгосрочных целях - о расовом уничтожении. Он обращается поэтому к расчётам, которые заставили руководство сухопутных сил смириться с уничтожением польской правящей элиты уже во время польской кампании. В самом деле, если хотели подчинить Восток немецкой власти или немецкой гегемонии на длительный срок, ликвидация политической и духовной элиты советского государства являлась безусловно необходимой. Поскольку руководство сухопутных сил разделяло цели восстановления империи на Востоке, - при любых формах господства, - оно по необходимости должно было согласиться и с уничтожением советской правящей элиты, причём открытым оставался вопрос -насколько это было необходимо и кто должен этим заниматься. Это дало в руки Гитлеру рычаг для привлечения руководства сухопутных сил к своим далеко идущим планам.

25 и 26 марта Вагнер пришёл с Гейдрихом к соглашению, которое было им письменно зафиксировано 26 марта и 4 апреля направлено Гейдриху и начальнику отдела «L» штаба оперативного руководства вермахта Варлимонту «для оценки и согласования»21. ОКХ не намеревалось затягивать дело, чтобы найти возможность не участвовать в нём. Это видно из того, что уже в «Особых распоряжениях о снабжении [в войне на Востоке]», подписанных Гальдером 4 апреля, были названы полномочия Гиммлера и объявлен приказ о порядке выполнения этих распоряжений22.

III. Вовлечение вермахта в нац.-соц. политику..

31

Достигнутое между Вагнером и Гейдрихом соглашение без изменений было подписано 28 апреля главнокомандующим сухопутными силами фельдмаршалом фон Браухичем и тут же направлено в войска23. В нём речь шла преимущественно о порядке действий айнзацгрупп СС, который был установлен для польской кампании. Айнзацгруппы должны были получать специальные указания от Гейдриха, и им предоставлялось право «в рамках своих задач под собственную ответственность осуществлять карательные меры в отношении гражданского населения». В тыловом районе сухопутных сил их действия ограничивались

работой с намеченными до начала операции объектами (материалами, архивами, карточками враждебных государству организаций, объединений, групп и т. д.), а также с отдельными особо важными лицами (ведущими эмигрантами, диверсантами, террористами и т. д.).

Кроме того, командующие фронтами имели право не допускать деятельность команд по военным соображениям. Итак, соглашения не давали айнзацгруппам СС «права» осуществлять массовое истребление евреев и коммунистов уже в прифронтовой зоне сухопутных сил, как это позже стало почти правилом24. В целом их задачи для тыловой зоны сухопутных сил, в том числе для тыловых районов отдельных групп армий, были существенно ограничены: «Выявление и борьба с враждебными государству и рейху соединениями, которые не входят в состав вооружённых сил врага»25. Посредством неясной формулировки «враждебные государству и рейху соединения» круг жертв был существенно расширен по сравнению с прежней формулировкой Гитлера и Геринга «еврейско-болыпевистская интеллигенция» или «большевистские вожди». Последняя фраза, кроме того, предполагала уже участие вермахта в работе по уничтожению, - в соответствии с приказом о комиссарах, -ибо невозможно допустить, чтобы «входившие в вооружённые силы врага, враждебные государству и рейху соединения» были оставлены без внимания.

Не было недостатка в попытках найти объяснение этому быстро заключённому соглашению с Гейдрихом26. Все признаки указывают на то, что Вагнер вовсе не старался совсем устранить айнзацгруппы из прифронтовой зоны сухопутных сил, а хотел лишь уточнить нюансы их деятельности: в какой мере командующие соединениями сухопутных сил должны оказывать влияние на действия айнзацгрупп в прифронтовой зоне и в какой мере части сухопутных сил должны принимать участие в этих акциях. Если даже нельзя предположить, что Вагнер уже в это время знал, какие размеры должно было принять массовое истребление, то всё же он не мог питать никаких иллюзий относительно характера задач айнзацгрупп СС. Вагнер ещё в августе и сентябре 1939 г. разрабатывал с Гейдрихом аналогичное урегулирование для польской кампании27. Гитлер дал тогда понять главнокомандующему сухопутными силами,

что если вермахт не захочет иметь с этим [с «истреблением народа»] никакого дела, то он должен будет смириться с тем, что рядом с ним выступят войска СС и гестапо28. Главнокомандующий сухопутными силами принял это во внимание, и Вагнер в согласии с Гальдером занял позицию, согласно которой «чистка должна предприниматься только после ухода армии и передачи власти постоянной гражданской администрации»29. Правда, Вагнер, когда стали известны масштабы убийств в Польше и в армии возникло заметное беспокойство, предлагал объявить чрезвычайное

32

К.Штрайт. «Они нам не товарищи..

положение и принять меры против войск СС и полиции. Однако он не встретил в этом вопросе поддержки со стороны фон Браухича и Гальдера30. Позиция руководства сухопутных сил осенью 1939 г. ограничивалась тем, «чтобы держать армию в стороне от этих дел, но не выступать против политики планомерного истребления»31. Кроме того, что это ещё больше ослабляло позиции руководства сухопутных сил по отношению к национал-социалистскому руководству, тем самым был создан прецедент, на который могло ссылаться национал-социалистское руководство, а также руководство вермахта.

Во время своих переговоров в марте 1941 г. Вагнер, вероятно, надеялся благодаря неучастию армии в акциях массового уничтожения «сохранить чистоту мундира»32. Но даже если он и тешил себя иллюзиями о том, что командующие отдельными частями, из которых некоторые яростно возражали против деятельности СС в Польше, широко понимают оставленные им права, то и это выглядит довольно неправдоподобно, ибо руководство сухопутных сил ещё осенью 1939 г. сместило этих командующих и они поэтому явно не рассчитывали найти взаимопонимание со стороны главнокомандующего сухопутными силами или начальника генерального штаба. С другой стороны Вагнер, - не в последнюю очередь благодаря беседе с Гитлером от 17 марта, - уже знал, что «акции» айнзацгрупп должны быть более масштабными, чем в Польше. Его условием на согласие с главнокомандующим сухопутными силами, которое после протестов командующих отдельными частями в Польше стало известно также и Гейдриху, было вероятно то, что эти «акции» должны были иметь место только вне сферы деятельности войсковых соединений33.

2. Ограничение военного судопроизводства

Браухичу, Гальдеру и Вагнеру ещё в 1939 г. казалось частичным успехом то, что они смогли помешать прямому участию армии в акциях уничтожения. Для Гитлера же терпимое отношение со стороны ОКХ к этим акциям стало важнейшим прецедентом на пути к достижению цели по превращению вермахта в отряды «политических солдат», то есть безусловно преданных национал-социалистской идеологии «борцов», которые отвергали бы во время войны всякие международные нормы и были бы готовы к проведения «уничтожения народов»34.

В конце марта 1941 г. для Гитлера наступил благоприятный момент для дальнейшего продвижения по этому пути. Руководство сухопутных сил примирилось с убийствами в Польше, не доводя дело до серьёзных споров. Оно успокоило возникшее в армии брожение и дало Гиммлеру возможность защитить действия айнзацгрупп перед руководством сухопутных сил и добиться его согласия35. Незадолго до того ОКХ согласилось с порядком действий команд СС, которые, - несмотря на весь опыт польской кампании, - приняли гораздо большие масштабы, чем это было предусмотрено в 1939 г. Наконец, - и это, пожалуй, самое важное, -руководство сухопутных сил, соглашаясь на этот новый порядок, в принципе согласилось и на ведение требуемой Гитлером войны на уничтожение. Всё это должно было привести Гитлера к убеждению, что теперь он может попытаться предъявить вермахту ещё более радикальные требования, хотя он и не мог быть

III. Вовлечение вермахта в нац.-соц. политику..

33

полностью уверенным в том, что войсковые командиры преодолели своё возмущение действиями в Польше.

Готовность войскового командования принять участие в идеологически обоснованной войне на уничтожение Гитлер проверил 30 марта 1941 г., выступив в рейхсканцелярии с длившейся 2,5 часа речью примерно перед 250 высшими офицерами: командующими и начальниками штабов групп армий, командирами корпусов и дивизий, предназначенных для ведения войны на Востоке. Перед предыдущими кампаниями Гитлер также пытался склонить высших войсковых командиров к угодным ему действиям, но ещё никогда не собирал такого большого круга лиц36. Уже перед польской кампанией он заявлял, что война «будет вестись до полного уничтожения Польши, с величайшей жестокостью и беспощадностью»37. Но тогда войсковые командиры не знали о задачах, поставленных перед айнзацгруппами СС. Теперь же, 30 марта 1941 г., в беспримерно откровенной речи перед собравшимся генералитетом он ясно изложил, какие методы в борьбе против Советского Союза он намерен применить38. Начальник генерального штаба Гальдер записал её по пунктам:

[...] Колониальные задачи!

Борьба между собой 2-х мировоззрений. Уничтожающий приговор большевизму, как антиобщественному, преступному явлению. Коммунизм - чудовищная опасность для будущего. Мы должны отказаться от понятия солдатского товарищества. Коммунист никогда не был и никогда не будет товарищем. Речь идёт о борьбе на уничтожение. Если мы этого не усвоим, то, хоть мы и разобьём врага, через 30 лет нам опять будет противостоять коммунистический враг. Мы ведём войну не для того, чтобы сохранять врага.

[...] Борьба против России: Уничтожение большевистских комиссаров и коммунистической интеллигенции. Новые государства должны быть социалистическими государствами, но без собственной интеллигенции. Нельзя допустить образования новой интеллигенции. Нам достаточно и примитивной социалистической интеллигенции.

Борьба должна вестись против яда разложения. Это не вопрос военных судов. Войсковые командиры должны знать, почему это происходит. Они должны руководить борьбой. Воинская часть должна защищаться теми средствами, с какими на неё нападают. Комиссары и работники ГПУ являются преступниками и с ними надлежит обращаться как с таковыми.

Поэтому войскам не нужно выходить из рук командира. Командир должен отдавать свои распоряжения в соответствии с настроениями воинской части. [Заметка Гальдера на полях: Война существенно отличается от войны на Западе. На Востоке жестокость оправдывается интересами будущего.]

Командиры должны потребовать от себя жертвы, преодолеть свои сомнения. [Заметка Гальдера на полях: приказ главнокомандующего сухопутными силами]39.

С другой стороны Гитлер, судя по отзывам Гальдера, не стал слишком подчёркнуто обращаться к расовой идеологии. Напротив, он приводил для обоснования своих беспримерных требований аргументы, которые были созвучны с менталитетом войсковых командиров. Делая ударение на необходимость уничтожения большевизма, он обращался к цели, которую разделял генералитет. Когда он, сверх то

34

К.Штрайт. «Они нам не товарищи...»

го, обращал внимание на то, что это должно быть сделано ради того, чтобы в будущем избавить Германию от «чудовищной опасности», что ради этого следует пойти на жертвы, «преодолеть свои сомнения», то этим он обращался к особенной жертвенности, которая явилась одним из важнейших условий того, что национал-социалистские преступления вообще оказались возможны40. Требуемые карательные акции имели таким образом характер исключительных, разовых акций, «грязных этапов пути», которые следовало преодолеть во имя интересов будущего германского государства. Далее Гитлер взывал к ответственности войсковых командиров за свои подразделения, когда требовал, чтобы воинские части защищались теми средствами, с какими на них нападают. Тем самым были вызваны неясные опасения, которые и так уже имели место в борьбе против гораздо более неизвестного в сравнении с предыдущими противниками и потому в любом случае явного врага.

В процессе над военными преступниками после войны некоторые из присутствовавших тогда, в том числе главнокомандующий сухопутными силами фон Браухич, заявляли, что после окончания речи Гитлера раздались яростные протесты со стороны командующего по поводу недостойного армии способа ведения войны, после чего Гитлер покинул зал41. Браухич хотел сказать, будто он не издавал соответствующего требованиям Гитлера приказа. Скорее наоборот, он якобы на основании этого велел разработать так называемое «дисциплинарное распоряжение», чтобы воспрепятствовать требуемому Гитлером способу ведения войны. То, что эта картина не соответствует действительности, следует из анализа процесса возникновения плана «Барбаросса» и приказа о комиссарах.

Штабы ОКВ и ОКХ сразу же после речи Гитлера принялись преобразовывать его требования в приказы, если только они сами не пришли уже к решениям, которые были по меньшей мере очень близки желаниям Гитлера. Разработка этих приказов, после того, как не последовало протестов, явилась решающим шагом на пути вовлечения вермахта в политику уничтожения.

На следующей после речи Гитлера неделе, 8 апреля, Ульрих фон Хассель вместе с начальником штаба адмирала Канариса полковником Остером был у генерал-полковника Людвига Бека. Хассель записал:

[...] волосы встают дыбом от того, что документально изложено в приказах, подписанных Гальдером и отданных войскам, по поводу действий в России и от систематического применения военной юстиции по отношению к гражданскому населению в этой издевающейся над законом карикатуре. [...] Подчиняясь приказам Гитлера, Браухич жертвует честью немецкой армии42. Сохранился, по крайней мере один из этих приказов, подписанный Гальдером 3 апреля 1941 г.43 Он содержал в себе рекомендации по обращению с населением: Активное или пассивное сопротивление гражданского населения в зародыше подавлять строгими карательными мерами. Сознательные и беспощадные действия в отношении враждебных Германии элементов будет действенным профилактическим средством.

Своевременно следует внести ясность относительно того, на какие части населения могут опереться немецкие войска. Враждебное советско-русскому правительству и государственному строю население следует сделать полезным в интересах Германии, конкретно посредством предоставления определённых свобод и материальных выгод.

III. Вовлечение вермахта в нац.-соц. политику...

35

Ещё более важная часть приказа касалась организации службы по делам военнопленных44. Из этого, равно как и из приведённого выше отрывка, ясно видно, что в отношении Советского Союза не должны были применяться ни принципы Гаагской конвенции о ведении сухопутной войны 1907 г., ни Женевской конвенции о военнопленных 1929 г. Однако это решение не вытекало напрямую из произнесённой Гитлером четыре дня назад речи45. В нём также нет никаких признаков того, чтобы со стороны ОКХ были запрошены в отделе международного права в управлении разведки и контрразведки в ОКВ сведения о международных обязательствах Германии в военной сфере.

Способы аргументации в приказе, а также используемые понятия вытекают не столько из национал-социалистского образа мыслей, сколько из традиционных расчётов. Реализация немецких притязаний на господство в советских землях всеми имеющимися средствами считалась само собой разумеющейся. Отличие от политики Гитлера состояло лишь в том, что здесь предусматривалась возможность посредством лучшего обращения использовать часть населения в качестве вспомогательных отрядов - мысль, не имевшая места в расовой идеологии Гитлера46. Всё же это отличие имело место в то время, когда руководство сухопутных сил верило, что Советский Союз можно сокрушить в течение нескольких недель и благодаря этому несомненно поднять собственное значение в национал-социалистском государстве, а потому не было существенным47.

Между тем в верховном командовании вермахта готовились также ограничения применения военного судопроизводства в отношении преступлений немецких солдат, а значит и применения без судопроизводства «карательных мер» против враждебно настроенного советского населения. Руководство разработкой соответствующего приказа, который позднее стал известен как «план Барбаросса», принадлежало отделу «L», возглавляемому Варлимонтом48.

Варлимонт и начальник его группы IV/Qu. подполковник Вернер фон Типпель-скирх, начиная с 4 марта, вели переговоры по этой проблеме с начальником правового отдела вермахта, министериаль-диригентом доктором Рудольфом Леманом49.

Уже упомянутый выше проект отдела «L», представленный Варлимонтом Йодлю 8 марта, ограничивал деятельность военных трибуналов в отношении преступлений советских гражданских лиц против вермахта50, тогда как обычно вермахт располагал на оккупированных территориях неограниченной исполнительной властью. Все прочие уголовные дела должны были быть переданы «учреждениям рейхсфюрера СС».

Итак, следует констатировать, что уже на этой стадии развития в сфере уголовного правосудия в отношении гражданского населения было установлено состояние правового вакуума, которое имело место в Польше между прекращением военного управления (25 окт. 1939 г.) и введением немецкого уголовного права (6 июня 1940 г.) и которого впоследствии добивались представители НСДАП и РСХА51. Это тем более достойно внимания, что ОКВ, - в уже переработанных Йодлем в начале марта директивах Гитлера, - тем самым изначально дезавуировало для подлежащих завоеванию восточных территорий те силы в вермахте, администрации и юстиции, которые стремились путём введения немецкого уголовного права обеспечить хотя бы минимум «необходимого даже 3-му рейху соблюдения законности в общест

36

К.Штрайт. «Они нам не товарищи..

венной и хозяйственной жизни»52. В ОКВ уже были готовы, несмотря на все эксцессы, имевшие место в Польше, согласиться с новым расширением властных полномочий СС и полиции и законодательно их закрепить, причём без всякого давления со стороны национал-социалистского руководства. При этом следует вспомнить о том, что ввиду будущих планов на Востоке это было чрезвычайно обширным предварительным решением об административном устройстве этих областей, в которых главенствующая роль отводилась СС.

Во-вторых, при взгляде на дальнейший процесс развития следует отметить, что этот проект Варлимонта существенно ограничивал компетенцию военного судопроизводства. Однако в компетенцию военных судов по-прежнему входило применение карательных мер за преступления советских солдат и гражданских лиц против личного состава вермахта - это всегда характеризовалось именно как «преступления». Войска были ограничены собственно ведением войны.

Как уже было сказано, Кейтель перед тем, как подписать «Директивы по специальным зонам к инструкции № 21», изъял из этих директив весь комплекс «военного судопроизводства», чтобы переработать его в особом приказе. Кто решил, что предусмотренное Варлимонтом урегулирование недостаточно, точно установить нельзя. Но так как это урегулирование уже было одобрено Гитлером53, следует предположить, что Кейтель, Йодль и Леман были здесь введены в заблуждение ещё более радикальными предложениями. Проект начальника правового отдела вермахта доктора Лемана от 28 апреля явился следующим документальным шагом на пути к ещё большей радикализации. Проект был адресован Варлимонту и Йодлю. Необычайно чёткое изложение ожидаемых от приказа последствий наводит на мысль, что Леман был одного мнения с обоими адресатами, тем более что с Варлимонтом он в начале марта неоднократно совещался54. В этом отношении проект Лемана означал качественное изменение в поэтапном развитии плана «Барбаросса», так как в нём впервые было предусмотрено вовлечение вермахта в войну на уничтожение.

I. 1. Войскам следует беспощадно убивать партизан в бою или во время бегства. 2. Прочие нападения враждебно настроенных гражданских лиц на вермахт, его личный состав и сопровождающих войска лиц следует решительно и всеми средствами отражать на месте вплоть до уничтожения нападающих.

II. 1. Военное судопроизводство предназначается в первую очередь для поддержания дисциплины.

Наказуемые действия, направленные против войск, должны отражаться самими войсками согласно пункту I. Только в тех исключительных случаях, когда этого не произошло, они должны преследоваться в судебном порядке55. 2. В остальном наказуемые действия со стороны враждебно настроенных гражданских лиц только тогда должны подлежать военному судопроизводству, когда это необходимо по политическим мотивам.

III. 1. Действия личного состава вермахта и сопровождающих его лиц против гражданского населения противника преследованию не подлежат, даже если такие действия являются военным преступлением или правонарушением.

2. При оценке таких действий следует учитывать, что крах в 1918 г., последующий период страданий немецкого народа и борьба против национал-социализ

III. Вовлечение вермахта в нац.-соц. политику..

37

ма с бесчисленными кровавыми жертвами среди членов этого движения, были вызваны большевистским влиянием и что ни один немец этого не забыл. 3. Поэтому председатель судебного органа должен разобраться, следует ли в таких случаях применять меры дисциплинарного воздействия или же необходимо назначить судебное разбирательство. Председатель судебного органа назначает разбирательство действий против жителей страны в порядке военного судопроизводства лишь в тех случаях, когда это нужно для поддержания дисциплины или обеспечения безопасности войск.

[...] 4. При оценке достоверности показаний гражданских лиц из населения противника необходимо проявлять крайнюю осторожность. IV. Войсковые командиры в рамках своих полномочий несут личную ответственность за то, чтобы:

1. Все офицеры подчинённых им подразделений были своевременно и обстоятельно ознакомлены с принципами пункта I.

2. Их консультанты по правовым вопросам были своевременно информированы об этих указаниях и устных высказываниях, в которых командующим разъясняются политические намерения руководства.

3. Утверждались только те приговоры, которые соответствуют политическим намерениям руководства56.

Здесь впервые была высказана мысль, что войска сами должны «расправляться» с партизанами, что прочих «нападающих», - кто бы ни понимался под ними, ибо партизаны уже были названы, - следует уничтожать, причём ни военные трибуналы, ни военно-полевые суды57 не должны этим заниматься. Компетенция военных трибуналов ограничивалась исключительно наказаниями солдат за уголовные действия. Если Леман во 2-м абзаце пункта 1 раздела II и предусматривал, что военные трибуналы должны были «в виде исключения» судить советских гражданских лиц «исключительно» за уголовные действия против войск, то в одном из примечаний он пояснил, что это для него в смысле планируемой политики нежелательно:

Поскольку вопреки прежнему предположению учреждений рейхсфюрера СС в требуемом количестве не будет, то остаётся только один выбор: гражданских лиц, чью вину сразу доказать невозможно, следует осуждать трибуналами или расстреливать войсками. Если они преданы суду, суды должны принимать решения о виновности или недоказуемости вины, и в случае недоказуемости - выносить оправдательный приговор. На это я настоятельно обращаю внимание58.

Более решительным ужесточением по сравнению с предложенным Варлимонтом порядком была заранее предоставленная за преступления против советского гражданского населения амнистия, которая должна была способствовать более жестокому ведению войны в духе национал-социалистского руководства59. Кроме того, новым было то, что войсковые командиры делались лично ответственными за проведение приказа, а также за то, чтобы их консультанты были ознакомлены с распоряжением Гитлера от 30 марта. Проект Лемана имел ещё мало общего с проектом Варлимонта.

Кроме того, Леман находился в постоянном контакте с генералом для особых поручений при главнокомандующем сухопутными силами генерал-лейтенантом Ойгеном Мюллером60, который занимался правовыми вопросами. Последний

38

К.Штрайт. «Они нам не товарищи...»

после беседы с Неманом и доклада Гальдеру61 направил 6 мая 1941 г. в отдел «L» Варлимонту вместе с проектом «приказа о комиссарах» проект об ограничении военного судопроизводства62. Когда Леман представил 9 мая 1941 г. Йодлю и Варлимонту переработанный в соответствие с предложениями Мюллера проект, то с удовлетворением мог утверждать, что:

Предложение армии близко нашим предложениям. В нём не хватает только положения о том, что юрисдикция военных судов в отношении населения страны (то есть гражданского населения) вообще не существует63.

Под «нашими предложениями» следует понимать требования Йодля и Лемана -и, очевидно, также Варлимонта! - о более значительном участии вермахта в «политическом», идеологизированном ведении войны.

На деле проект Мюллера, который кроме Гальдера должен был рассмотреть также фон Браухич64, не только по содержанию превосходил проект Лемана от 28 апреля. Новым в проекте было идеологическое обоснование, которое опиралось на аргументы Гитлера в его речи от 30 марта и одновременно отвечало требованиям обеспечения безопасности войск. В нём подчёркивалось, что

кроме подлежащего разгрому обычного противника войскам на этот раз в качестве особо опасного и разлагающего всякий порядок элемента из гражданского населения противостоит носитель еврейско-болыпевистского мировоззрения. Нет никакого сомнения в том, что он везде, где только сможет, коварно и из засады будет использовать своё оружие разложения против ведущего борьбу и освобождающего страну немецкого вермахта. Поэтому войска имеют право и обязанность всесторонне и энергично обеспечивать свою безопасность и от этих разлагающих сил65. В действительности Мюллер высказался значительно более чётко, чем проект Лемана о том, чего следует ожидать от войск:

Жители страны, которые как партизаны участвуют или желают участвовать в боевых действиях, которые своими действиями представляют непосредственную угрозу войскам или каким-то своим поступком выступают против немецкого вермахта (например, насильственные действия против сопровождающих армию лиц или военного имущества, саботаж, сопротивление), подлежат расстрелу в бою или во время бегства. Там, где такого рода преступные элементы не будут устранены подобным образом, их надлежит тут же представить офицеру, который должен решить - следует ли их расстрелять66.

Таким образом, ОКХ не только согласилось с требованием прямого участия войск в проведении политики уничтожения, но и изыскало способ практического выполнения этого требования.

Новым в проекте Мюллера был, кроме того, следующий раздел: В отношении населённых пунктов, из которых предпринимаются коварные и предательские нападения в том или ином виде, необходимо немедленно по распоряжению командира, рангом не ниже батальонного, принимать коллективные меры насилия, в случае, если обстоятельства не позволяют ожидать быстрого обнаружения конкретных виновных.

Требование самосохранения и долг всех командиров повелевают действовать против трусливых вылазок ослеплённого населения с железной строгостью и без всякого промедления.

III. Вовлечение вермахта в нац.-соц. политику...

39

Это положение, которое впоследствии должно было привести к значительно большему количеству жертв, чем пресловутый приказ о комиссарах, основывалось на предложении начальника генерального штаба Гальдера67, который вопреки собственным утверждениям сыграл в этом активную роль68.

Как было предусмотрено ещё в проекте Лемана от 28 апреля, но теперь с более сильным идеологическим обоснованием указывалось, что

наказуемые действия личного состава сухопутных сил, которые совершены по злобе, вызванной зверствами противника, или в результате разлагающей деятельности носителей еврейско-большевистской системы, [...] за исключением отдельных случаев, когда этого требуют интересы поддержания дисциплины, преследоваться не будут69. Парадоксально, но характерно для позиции руководства сухопутных сил, - это, правда, уже прозвучало в речи Гитлера, - что вслед за этим сразу же последовал раздел, который можно понимать как ограничение: При всех обстоятельствах остаётся в силе задача начальников всех уровней предотвращать произвольные выступления отдельных военнослужащих и не допускать одичания войск. Отдельный военнослужащий не должен доходить до того, чтобы делать в отношении жителей страны всё, что ему вздумается, но в любом случае связан приказами своих начальников10.

Итак, в ОКХ видели опасность, что предоставляемые в первой части неограниченные полномочия могут привести к совершенно произвольным действиям в отношении гражданского населения, что хоть и было в духе национал-социалистского руководства, но неизбежно подорвало бы устои армии, основывающиеся на приказах и послушании. Однако там, видимо, считали, что офицерский корпус по своим настроениям настолько однороден, что можно применять беспримерно грубые методы для обеспечения немецкого господства в «восточном пространстве» и в то же время не допустить негативных последствий такой политики для устоев армии.

Начальник правового отдела вермахта Леман на основе имевшихся проектов и после повторного согласования с генералом Мюллером и начальником генерального штаба авиации Ешонеком, а также с начальниками правовых отделов сухопутных сил и авиации71 разработал другой проект, который вместе с сопроводительной запиской направил 9 мая Йодлю и Варлимонту72. Проект предусматривал новое ужесточение. Речь Лемана в сопроводительной записке опять-таки была слишком откровенной.

Леману не нравилось, что Гальдер хотел сохранить военное судопроизводство по крайней мере в тех случаях, когда войска не могли выяснить и «оправдать расстрелы».

Я, напротив, придерживаюсь мнения, которое разделяет также генерал Ешонек. Если мы уже однажды сделали этот шаг, его следует делать и впредь. Иначе существует опасность, что войска будут передавать в суд те дела, которые для них неудобны, и что таким образом [...] произойдёт обратное тому, к чему мы стремимся73. Начальники правовых отделов армии и авиации потребовали, чтобы в духе достижения требуемых мер вскоре опять было введено военное судопроизводство: Меры, которые надлежит выполнять войскам, должны осуществляться войсками в процессе боевых действий и до первого умиротворения. Уже для этого времени

40

К.Штрайт. «Они нам не товарищи...»

вполне вероятно, что офицеры будут гораздо менее строги, чем привыкшие к строгости при вынесении приговоров судьи. После прекращения боевых действий и в более спокойной обстановке войска вообще не должны более привлекаться к таким мероприятиям74.

Если уже проект Мюллера стремился снабдить первый проект Лемана от 28 апреля «убедительными» для войск аргументами, чтобы обеспечить его выполнение, то во втором проекте Лемана эта тенденция стала ещё более заметна. Сам Леман сформулировал это гораздо лучше, чем написал в сопроводительной записке Йодлю и Варлимонту, сказав, что он «добавил преамбулу, которая должна сделать дело более привлекательным»75. В этой преамбуле были заимствованы некоторые элементы из вступления Мюллера, но весьма характерно, что Леман полностью отказался от использованных Мюллером в качестве нового элемента идеологических оснований, так как он, очевидно, придерживался мнения, что войска должны обращать внимание скорее на «реальные» доводы, чем на типично национал-социалистские лозунги:

Дальнейшее расширение оперативного пространства на Востоке, форма предложенного для этого ведения войны и специфика противника ставят перед военными судами задачи, которые в процессе боевых действий и вплоть до первого умиротворения завоёванных областей они при их малом личном составе смогут решить только в том случае, если судопроизводство ограничится прежде всего своими главными задачами. А это возможно только тогда, когда войска сами будут безжалостно защищать себя от всякой угрозы со стороны гражданского населения противника76. Явным ужесточением является категорическое запрещение - «новое или только мною добавленное» - «сохранять подозреваемых в преступлениях ради того, чтобы затем предать их суду после восстановления судопроизводства...». Леман, как он писал Йодлю и Варлимонту, хотел этим помешать «попыткам переложить на суды ответственность за сомнительные деяния»77. Это всего лишь оставляло войскам альтернативу - или расстрелять подозреваемого, или позволить ему бежать, и было предусмотрено, что в условиях ожесточения борьбы девиз должен гласить: «В сомнительных случаях действовать против обвиняемого». Здесь, как и в доводах Лемана относительно его преамбулы чётко видно, что в ОКВ всё же предполагали со стороны войск значительное сопротивление такому способу ведения войны и пытались устранить его, с одной стороны, благодаря искусным психологическим доводам, - прежде всего, апеллируя к необходимости защиты войск, - с другой -благодаря чётким формулировкам и запретам. Характерно, что разделительная линия прошла на этот раз уже не между ОКВ и ОКХ, но между ОКВ и ОКХ, с одной стороны, и армией, с другой.

После выхода этого проекта Лемана Варлимонт велел руководителю группы IV/ Qu. отдела «L», подполковнику фон Типпельскирху разработать для подготовки решения сборник всех имеющихся проектов, в том числе докладную записку. 13 мая он представил эти документы, - вместе с докладной запиской по поводу приказа о комиссарах, - Йодлю в качестве материала для заключительного обсуждения плана «Барбаросса»78, а последний передал их Кейтелю. Наконец, подписанный 13 мая Кейтелем окончательный вариант приказа лишь немногим отличался от последнего проекта Лемана.

III. Вовлечение вермахта в нац.-соц. политику..

41

Важнейшие положения выглядели теперь следующим образом79:

Судопроизводство вермахта служит в первую очередь поддержанию дисциплины. [...] [Этому следует уже приведённая «преамбула» Лемана.] I.   Рассмотрение преступлений, совершённых гражданскими лицами противника.

1. Дела о преступлениях гражданских лиц противника следует изъять из ведения военных трибуналов и военно-полевых судов впредь до особых указаний.

2. Партизаны должны безжалостно уничтожаться войсками в бою или во время бегства80.

3. Все прочие нападения гражданских лиц противника на вермахт, его личный состав и сопровождающих лиц также подавлять на месте с помощью войск самыми крайними средствами вплоть до уничтожения нападавшего.

4. Если эти меры не осуществлены или не могли быть осуществлены сразу, подозреваемые элементы должны быть немедленно доставлены к офицеру. Он решит - следует ли их расстрелять.

Против населённых пунктов, из которых совершаются коварные, вероломные нападения на вермахт, немедленно по распоряжению офицера в должности не ниже командира батальона применять коллективные меры насилия, если обстоятельства не позволяют быстро выявить конкретных виновных.

5. Категорически запрещается сохранять подозреваемых в преступлениях ради того, чтобы затем предать их суду после восстановления судопроизводства над местным населением.

[...] И. Рассмотрение преступлений личного состава вермахта и сопровождающих лиц против жителей страны.

1. Обязанности преследования за действия [...] совершаемые личным составом вермахта против лиц из гражданского населения противника, не существует, даже если такое действие является одновременно военным преступлением или проступком.

2. При оценке таких действий в любом случае следует учитывать, что крах в 1918 г., последующий период страданий немецкого народа и борьба против национал-социализма с бесчисленными кровавыми жертвами среди членов этого движения, были вызваны большевистским влиянием и что ни один немец этого не забыл81. [...]

3. Председатель судебного органа назначает судебное преследование за действия против жителей страны только в том случае, если это нужно для поддержания дисциплины или обеспечения безопасности войск. Это касается, например, тяжких преступлений, связанных с половой распущенностью, побегом из заключения, или проступков, несущих признаки угрозы одичания войск.

[...] III. Ответственность войсковых командиров.

Войсковые командиры в рамках своих полномочий несут личную ответственность за то, чтобы:

1. Все офицеры подчинённых им подразделений были своевременно и обстоятельно ознакомлены с принципами пункта I.

2. Их консультанты по правовым вопросам были своевременно информированы об этих указаниях и устных высказываниях, в которых командующим разъясняются политические намерения руководства.

42

К.Штрайт. «Они нам не товарищи...»